Перстень Лёвеншёльдов
Шрифт:
Направо высилась темная гора, налево тянулась длинная заснеженная долина.
И тут вдруг их нагнал Танкред. Он мчался так быстро, что казалось, будто распластался на земле. Воя от ужаса, он прыгнул в сани и прижался к ногам Анны.
Дон Жуан вздрогнул и поскакал во весь опор.
– Волки! – догадался Йёста Берлинг.
Они увидели, как вдоль изгороди движется длинная серая вереница. Волков было не меньше дюжины.
Анна не испугалась. Этот благословенный день был богат приключениями, а ночь обещала быть под стать дню. Вот это и называется жизнь: мчаться стремглав по искрящемуся снегу – диким зверям и людям
С губ Йёсты сорвалось проклятие, он наклонился вперед и сильно стегнул кнутом Дон Жуана.
– Ты боишься? – спросила она.
– Они собираются отрезать нам путь вон там, на повороте.
Дон Жуан безудержно несся вперед, наперегонки с лесными хищниками, а Танкред выл от бешенства и страха. Они достигли поворота в тот же миг, что и волки, и Йёста хлестнул вожака кнутом.
– Ах, Дон Жуан, мальчик мой, как легко ты избавился бы от двенадцати волков, если бы тебе не надо было везти нас, людей!
Они привязали сзади зеленый дорожный кушак. Волки испугались кушака и некоторое время держались на расстоянии. Но когда они преодолели страх, один из них, тяжело дыша, со свисающим из разинутой пасти языком, ринулся к саням. Тут Йёста схватил «Коринну» мадам де Сталь и швырнул книгу прямо в волчью пасть. Пока звери терзали добычу, Йёста и Анна снова получили небольшую передышку, а потом опять почувствовали, как волки, кусая зеленый дорожный кушак, дергают сани, и услышали их прерывистое дыхание. Анна и Йёста знали, что до самой Берги им не встретится ни единого человеческого жилья. Но хуже смерти казалось Йёсте увидеться с теми, кого он обманул. Он понимал также: конь скоро устанет – и тогда что станется с ними?
Тут на лесной опушке показалась Берга. В окнах дома виднелись зажженные свечи. Йёста знал, ради кого они горят.
И все-таки… Страшась близости человеческого жилья, волки убежали, и Йёста проехал мимо Берги. Однако же дальше того места, где дорога вновь углубляется в лес, проехать ему не удалось.
Он увидел пред собой темную стаю – волки поджидали его.
– Повернем назад к пасторской усадьбе и скажем, что мы совершили увеселительную поездку при свете звезд! Нам не добраться до Экебю.
Они повернули назад, но сани тут же были окружены волками. Мелькали серые тени, в широко разинутых пастях сверкали белые клыки, светились пылающие глаза. Волки выли от голода и жажды крови. Блестящие звериные клыки готовы были вонзиться в мягкое человеческое мясо. Волки прыгнули на Дон Жуана и крепко повисли на конской сбруе. Анна сидела и думала: съедят ли их звери до последней косточки или что-нибудь уцелеет, так что наутро люди найдут их растерзанные останки на затоптанном, окровавленном снегу?
– Теперь дело идет о нашей жизни, – сказала она и, наклонившись, схватила за загривок Танкреда.
– Оставь, все равно не поможет! Нынче ночью волки рыскают вовсе не ради собаки.
С этими словами Йёста въехал во двор усадьбы Берга, а волки гнались за ним до самой лестницы парадного хода. Ему пришлось защищаться от них кнутом.
– Анна, – сказал он, когда они остановились у самой лестницы. – Это не угодно Господу Богу! Сделай теперь веселую мину, если ты та женщина, какой я тебя считаю, сделай вид, что ничего не случилось!
В доме услыхали звон бубенцов и вышли во двор.
– Он привез ее, он привез ее! – закричали они. – Да здравствует Йёста Берлинг!
И все бросились обнимать путников, буквально вырывая их друг у друга.
Вопросов им не задавали. Ночь уже близилась к концу, путешественники, потрясенные этой ужасающей поездкой, нуждались в отдыхе. Достаточно было того, что Анна приехала.
Все обошлось. Только «Коринна» да зеленый дорожный кушак – драгоценный дар мамзель Ульрики, были уничтожены волками.
Весь дом спал. Йёста встал, оделся и выскользнул во двор. Он незаметно вывел из конюшни Дон Жуана и запряг его в сани, собираясь уехать. В тот же миг из дома вышла Анна Шернхёк.
– Я слышала, как ты уходил, – сказала она, – и тоже встала. Я готова ехать с тобой.
Подойдя к Анне, он взял ее за руку.
– Неужто ты все еще не поняла? Этому быть не суждено. Это не угодно Господу. Выслушай меня и попытайся понять! Я был здесь днем и видел, как они горюют из-за твоей неверности. Я поехал в Борг, чтобы привести тебя обратно к Фердинанду. Но я всегда был негодяем и никогда не смогу измениться. Я предал его, оставив тебя для себя самого. Здесь в доме есть одна старая женщина, которая думает, что я еще могу стать человеком. Ее я тоже предал. А другая старая бедная женщина в этом доме готова голодать и холодать, только бы умереть среди друзей. Однако же я готов был позволить злому Синтраму отобрать у них дом. Ты прекрасна, Анна, а грех – сладок. Йёсту Берлинга так легко ввергнуть в искушение! О как же я несчастен! Я знаю, как они любят свой дом! И все же я совсем недавно готов был обречь их на разорение. Я все позабыл ради тебя, ты была столь пленительна в своей любви. Но теперь, Анна, теперь, после того как я видел их радость, я не смогу оставить тебя себе, я этого не желаю. Ты – та, которая должна была сделать из меня человека, но я не смею оставить тебя для себя. О моя любимая! Всевышний на небесах играет нами. Мы подвластны Его воле. Пришло время склониться под Его карающей десницей. Скажи, что с этого дня ты будешь нести свой крест! Все в этом доме надеются на тебя. Скажи, что останешься с ними и будешь им поддержкой и опорой! Если ты любишь меня, если хочешь облегчить мое горе, обещай мне это! Любимая моя, столь ли велико твое сердце, что сможет одержать победу над самим собой и улыбаться при этом?
Она с восторгом приняла его слова и дала обет самоотречения.
– Я сделаю все, что ты пожелаешь, пожертвую собой и буду при этом улыбаться.
– И не станешь ненавидеть моих бедных друзей?
Она печально улыбнулась.
– Пока я люблю тебя, я буду любить их.
– Только теперь я понимаю, что ты за женщина. Как тяжко мне уезжать от тебя!
– Прощай, Йёста! Поезжай с богом! Моя любовь не ввергнет тебя больше в искушение.
Она повернулась, чтобы войти в дом. Он последовал за ней.
– Ты скоро забудешь меня?
– Поезжай же, Йёста! Ведь мы всего-навсего слабые люди.
Он бросился в сани, но тут она вернулась.
– А ты не думаешь о волках?
– Думаю, но они уже сделали свое дело. Этой ночью я им больше не нужен.
Он еще раз простер к ней руки, но Дон Жуан нетерпеливо рванулся вперед. Йёста не взял в руки вожжи. Сидя спиной к лошади, он смотрел на Бергу. Потом, уткнувшись лицом в спинку саней, он отчаянно зарыдал.
«Счастье было в моих руках, а я сам прогнал его. Сам прогнал его. Почему я не сохранил его!»