Первая благодарность
Шрифт:
Через час Леня уже знал от багермейстера Арутуняна, что землесос должен подавать на плотину триста кубометров грунта в час, на деле же подает в два раза больше.
Да, это вам не те землесосы, что работали на Днепрострое и выжимали за час всего сто кубометров грунта!
По внешнему виду землесос напоминал Лене тяжелый старинный монитор. И Леня по молодости лет, стоя на палубе землесоса и слушая гул машин, представлял себя на мониторе. Представлял себя суровым, с железным взглядом моряком, сосущим трубку и зорко вглядывающимся в бушующую
Но долго мечтать об этом не приходилось. Надо было не менее зорко, чем этому воображаемому морскому волку, следить за морем, наблюдать за пловучей частью трубы. Она лежала на плотах между землесосом и берегом.
Леня вскоре так привязался к своему землесосу, что даже не очень завидовал тем товарищам, которые, как он знал, работали на гигантских землесосах под Сталинградом. Те землесосы намывали за час 1200 кубометров грунта и заменяли труд 25 тысяч человек.
Несколько раз Матвейчук посылал Леню на плотину следить за работой пульпопровода.
Леня уже привык к огромности плотины. Она протянулась через всю пойму Дона на тринадцать с лишним километров от одного материкового берега до другого. Большая часть плотины была уже готова, и теперь ее доводили до полной высоты, а кое-где уже начали облицовывать бетонными плитами.
В средней своей части земляная плотина смыкалась с бетонной — высотой в сорок метров и длиной в пятьсот метров. Ее громада лежала в котловане, как исполинский серый левиафан. На ней уже начали сооружать гидростанцию.
Все здесь потрясало сознание человека. Мысль невольно обращалась к тем людям, что составили проекты и расчеты этих сооружений.
Трудно было представить себе, какое понадобилось усилие мысли, какая бездна знаний и какая беспощадная точность и талант предвидения, чтобы составить эти проекты. И какое могучее воображение! Гораздо более гибкое, чем у художника, писателя или поэта. Хотя бы потому, что в деле строительства воображение должно было подчиниться точным законам физики, биохимии, геологии, математики, механики, гидрологии, металлургии, гидравлики, равно как и законам многих других наук.
Казалось, что для разработки такого проекта нужно было обладать всей суммой человеческих познаний — от знания электродинамики до знания повадок пресноводных рыб.
Этими знаниями должны были обладать проектировщики. Строители, кроме того, должны были быть еще хорошими организаторами и психологами, потому что им приходилось иметь дело с тысячами людей.
Да, все здесь потрясало сознание. Не только самоотверженный труд людей, но и сложнейшие механизмы и исполинские, почти космические массы бетона.
Бетон был основой основ строительства. Только в плотину на Дону и в гидростанцию к моменту пропуска Дона через бетонные сооружения было уложено около 800 тысяч кубических метров железобетона. А во все плотины основных строек коммунизма и магистральные каналы будет уложено около 20 миллионов кубометров бетона.
Это были горы бетона — величины, доселе невиданные и неслыханные на земном шаре.
Бетон для плотины изготовлялся на автоматических заводах. На Цимлянском гидроузле работало их восемь. Главный автоматический бетонный завод был первым в Советском Союзе по мощности. Он выпускал в сутки 7 тысяч кубометров бетона. На нем вместо прежних сотен рабочих управляло механизмами всего несколько человек.
Бетон! Непрерывной лавиной он лился в тело плотины. Сотни грузовых машин, самосвалов и мотовозов везли жидкий бетон с заводов в котлован.
Бетон низвергался с эстакад, с транспортеров, лотков и виброхоботов зеленоватым тестом, пучился и дрожал от электровибраторов, потом залегал, успокаивался и через короткое время превращался в звонкий сухой монолит такой прочности, что от удара молотком из него высекались искры.
Происходило чудесное образование камня из жидкой массы. Плотина была как бы высечена из единого исполинского куска этого камня. Но никого это уже не удивляло, кроме таких новичков, как Леня.
Человек делал своими руками чудеса, но называл их работой. Это слово заменило все прежние слова, выражавшие самые удивительные явления в жизни — такие слова, как «чудо», «волшебство», «вдохновение», «гениальная мысль», «вершины мастерства и искусства». Все это теперь было повседневной работой, самым обычным трудом человека.
Если бы создателю Цимлянского моря сказать, что он делает чудо, то он или пожал бы в недоумении плечами, удивляясь старомодности этого выражения, или, в лучшем случае, снисходительно улыбнулся, посчитав своего собеседника чудаком.
В ответ он заговорил бы, наверно, о том, что строителям гидроузла удалось покончить с узаконенным веками понятием об очередности работ и произвести этим своего рода революцию в строительном деле.
По старинке полагалось не начинать другой работы, пока не окончена первая. Возьмем, например, сооружение земляной плотины. Сначала было бы сооружено тело плотины, потом пришли бы рабочие и начали бы проводить по ее откосам дренаж, а когда дренажники закончили бы свою работу, их бы сменили облицовщики. Все бы шло «своим порядком», последовательно и, конечно, с потерей времени.
А выигрыш времени — закон советского строительства. Оказалось, что вполне возможно без ущерба для прочности сооружений вести эти работы одновременно.
Если вам угодно, называйте этот способ работы волшебством.
Но ничего в нем нет волшебного.
Есть простой расчет и ясная мысль.
Матвейчук все чаще посылал Леню на плотину. Леня следил за работой пульпопровода и каждый раз нервничал. Ему все казалось, что их землесос не работает на полную мощность и не ««дает жизни» так, как ему следовало бы ее давать. А между тем наращивание плотины шло со скоростью, превышающей расчеты: по 50—60 сантиметров в сутки против 30 сантиметров.