Первая империя. Книга 12. Рай: И на камнях растут деревья. Том 1
Шрифт:
Все мои конечности пошли ходуном, спину выгнуло так, что ременные крепления затрещали в реале! Медик кинулся к выходу из пыточной, а охранники насторожились, вскинув автоматы и приготовились открыть огонь по моему поведению…
– Отставить! – рявкнул динамик под потолком – Охрана, занять оборонительную позицию! Без команды не стрелять! – те несколько расслабились, а вот это – зря!
Так как следом меня рвануло так, что ремни поперек груди лопнули, провода и шлейфа посыпались горохом с моей груди, а следом – руки взлетели над моей головой! Рывок, и ноги свободны!
– Так
Оглушительно сухо щекнул одиночный выстрел и медик сполз по полотну двери в пыточную, пачкая её кровью и мозгами из разхлестанной черепной коробки, у него посредине бровей чернело глазом циклопа черное пулевой отверстие. Следом он подключился к своему напарнику, судорожно глядя выпученными от страха глазами на ЭТО, что сидело на железном полотне фиксатора. Потом, очереди автоматов оглушительно загрохотали в замкнутом пространстве пыточной, закрывая пороховым дымом все нутро помещения от прозрачной стены.
А контрольные микрофоны оглохли от запредельной плотности звукового давления от удара акустических волн выстрелов! Спустя пару минут хрипы и вопли людей стихли, только в оглохших микрофонах слышны были скрипы, как будто зубов? Только вот зубки–то должны принадлежать чему–то большому! И очень–очень злому!…
Примерно такие мысли пронеслись во мгновение ока в уме моего куратора. Его напарник, наблюдавший вместе с ним за мной, подумал примерно о том же, но вот когда дым все–таки рассеялся, его высосали насосы дымососов, встроенных в стены камеры пыточной…
Картина, представшая пред светлы очи навоявленных инквизиторов была запредельно ужасна! Из четверых людей в комнате остался только я, все остальное только было залито кровью и шмотками плоти и ошметками серого мозгового вещества! Да и не надо даже думать, как ТАМ пахнет?! Ибо их дерьмо из разодранных кишок тоже раскидано по стенам камеры…
И посреди всего этого «великолепия» явным диссонансом выделялась моя полуспущенная простыня, замечу – чистая! Только на ней была пара–другая ровных черных дырочек от автоматных пуль? На моем теле – ничего! Вот так…НИЧЕГО!
И более того, я в явной отключке? Рука куратора с резким размахом шлеп по красной кнопке безопасности! Букххх! Заревела сирена красного уровня опасности! И в камеру опасливо поглядывая по краям, просачиваются куратор и по краям от него, двое боевиков на защиту, он брезгливо переступает через куски кровоточащей плоти, раздробленные черепа охранников, но что это? Его взгляд неожиданно цепляется за тазобедренную кость, словно вывороченную из кучи мышечной ткани бедра левой ноги.
На ней…следы зубов! Вернее, когда он присел на кукорки, клыков причем не самых малых, сантиметров на двадцать пять–тридцать! Вот нифига себе?! Поднимая глаза, он видит, что черепа расколоты не пулями или ударами ножей! Они – перекушены…Господи, что за Тварь сделала ЭТО? Его передергивает дрожь бешенного страха и омерзения…
Два боевика стоят, направив стволы автоматов на меня, не ожидая подвоха! Его глаза медленно поднимаются ивстречаются с внимательным, даже можно сказать, изучающим взглядом немалого такого ящера, который своими когтистыми лапами держит за глотки боевиков охраны, безжизненными куклами висящими в его лапах.
Тот издает глухой клокочущий рык и совершенно ясно произносит на довольно–таки различимом человеческом языке – Выход? Не хочу убивать! Но вы не оставили мне выбора! Выход!? – и кладет на пол мертвых боевиков, которых он замочил в мгновение ока…
Куратор чуть язык не проглотил от иррационального страха, который сковал его гортань. а по брючной гаче костюма за 20 000 гринов от Версаче, заструилась теплая, вонючая струйка темно-желтой урины…
– Фу! – дернулся ящер, изображая крайнее презрение к визави, резко протянув когтистую лапищу, он схватил Куратора за горло и притянул к своей морде лица…
– Плохо! Недержание мочи и слов – отличительная черта патологических трусов и предателей! Так что молчи, а не то я раздавлю твой череп! – и он вперился в мозг Куратора!
– Вот и славно! А теперь – брысь отседа и помни, я могу ВСЕ в этом Мире! И хотя мне свидетели и не нужны…– он закрыл глаза и тот час же все электроприборы закоротило и рассыпавшись радугой искр, потухли, в том числе и камеры видеонаблюдения…
–Я оставлю тебя и ты будешь нужен мне в определенный момент времени! Твои коллеги и начальники не поймут тебя и ты станешь изгоем! Но только не для меня! Ты–МОЙ должник! – и он ткнул передней левой лапой в грудь Куратора, на которой отпечатался четкий профиль загнутого огромного когтя ящера!
– Я сохранил тебе жизнь, так что ты – мой должник! – он повторил свою фразу…
Затем развернувшись, съежился до размеров Гомо–Сапиенса, став мной лежавшим на столе, но когда он подошел, лелея тоненькую нить надежды – что там лежит только ослабевший Гомо Сапиенс, а не могучий Ящер?!
Мои глаза резко разхлопнулись во всю ширь и на него смотрел человек с щелевидными зрачками, и он понял – ОН сказал правду и он всемогущ. Он склонил голову и знаком руки показал путь наружу! Я встал и пошел на выход, а Куратор семенил рядом, словно побитый щенок, теперь он привязан ко мне! Тем лучше для меня…
– Пусть вернут мои вещи и ты обеспечишь мое возвращение домой и полоное восстановление в правах, а то эти дебилы меня уже наверное вычеркнули из списков ППС института. понял? Молодца, исполняй! – и пока я шел, дрожа всем телом от запредельного уровня адреналина в моей крови и щелкая зубами от холода по коридору, в ту комнату, где меня «приняли».
Навстречу, щелкая подошвами, уже неслись человек пять вооруженной до зубов, охраны, не задерживаясь возле меня, они проскочили дальше, только старший группы что–то сказал в ларингофон и ко мне кинулись два медика, разворачивая теплое одеяло на ходу, меня укутали и под руки увели в приемный покой, там меня ожидал куратор, все еще находящийся под адреналиновой блокадой, о чем говорило чрезвычайно бледное лицо и круги под глазами, темные точки на коже лица, сильно своим фейсом напоминая зомбака…