Первая колония
Шрифт:
По залу пронеслись смешки, многие ощутимо расслабились. Полёт на другую планету – это страшно. Но если там кто-то когда-то жил и точно есть воздух, вода и жратва… Условия будут как минимум не намного хуже, чем в некоторых общежитиях или удалённых деревнях. По крайней мере, у нас все самые нужные и квалифицированные специалисты с собой точно будут. Как и наиболее универсальная техника, позволяющая собрать или построить более специализированные и громоздкие аналоги из добытых материалов. И не в одном экземпляре.
– К сожалению, пока я не могу вам гарантировать самого главного. Возвращения, – признался Глыбин. – «Гагарин», в принципе, способен к полёту в обратном
Будущие космонавты не казались шокированными. Видимо, с каждым из них уже успели побеседовать серьёзные люди с навыками в области прикладной психологии, объясняющие, что дорога может оказаться и в один конец.
А возможно, мы и до Циратры-то не доберёмся, если откажет какой-нибудь критически важный узел космического корабля. Примеров катастроф в нашей истории, включая недавнюю, хоть отбавляй.
– Я мог бы сказать, что Россия нас никогда не забудет, но все мы взрослые люди и понимаем простые истины. Ситуации бывают разные, а рассчитывать иногда приходится только на себя. И крики где-то далеко умирающих от голода и холода обычно нисколько не волнуют живущих в тепле и достатке. – Глыбин оглядел зал тяжёлым взглядом. – А ещё напомню, что освоение Циратры – это непаханое поле возможностей, за которые большинство имеющихся на Земле сил готовы сцепиться не на жизнь, а на смерть. Ресурсы, территории, новые виды живых существ. И возможно, даже какие-нибудь инопланетные технологии. Если мы сумеем правильно воспользоваться хоть малой частью этих богатств, то гарантированно получим сменщиков и помощников в нашем нелёгком деле, всё необходимое, дабы вывести обратно на родину собранные сливки, ну и обратный билет для уставших от инопланетных красот. А также возможность сразу по возвращении выйти на пенсию и спокойно жить на проценты от нажитых капиталов.
Глава 3
Я-а-ма-йка-а-а! Я-а-а-ма-а-а-а-йка! – протяжным басом пел кто-то метрах в двадцати от меня. Правда, почему-то весь репертуар исполнителя состоял всего из одного слова. Но зато исполнялось оно настолько душевно, что прямо завораживало. И это несмотря на пульсирующую боль в руке, в которую человек в белом халате, больше напоминающем скафандр химической защиты, засандалил толстенную иглу стального многоразового шприца.
– Ох, доктор, это была действительно жёсткая аварийная посадка, – пожаловался ему я, чувствуя, как по телу разбегается бодрость, а туман химического сна уходит. Чтобы минимизировать расход кислорода, а также снизить шансы на панику среди пассажиров и занимаемое ими место, девять из десяти загруженных в «Гагарин» пассажиров всё межпланетное путешествие проделали в таких индивидуальных гробиках-«сотах», снабжённых сложной системой противоперегрузочных ремней. В состоянии, находящемся где-то посередине между общим наркозом и опьянением. До полноценного анабиоза наша раса, увы, не доросла, но в запасниках научных учреждений нашёлся его эрзац-аналог. Причём даже опробованный на людях, точнее, подводниках. Первая межпланетная экспедиция вообще много у уходящих в автономное плавание на месяц-другой субмарин слизала. – Я даже сквозь вашу дурь чувствовал, как нас туда-сюда мотыляло! Ну, хоть в Атлантическом океане теперь искупаться можно будет…
– Опять передоз, – нахмурился мужчина, чьё личное дело я точно читал… Но имя и фамилию вспомнить, увы, не мог. – Михалыч! Какой коновал обкалывал людей перед отправлением?! Скажи мне его фамилию, и по возвращении я добьюсь, чтобы ему даже работу помощника патологоанатома не доверили! Во избежание многочисленных жертв!
– Яма-а-а-йка-а-а! – надрывался невидимый с моего места певец.
Ремни, надёжно привязывающие меня к выдвинутой из «соты» койки, можно было отвязать и самому. Только я делать этого не спешил, рассчитывая на помощь доктора. А он тоже как-то не торопился дать мне свободу.
– Так, ну-ка, ну-ка! – протараторил второй врач, подскочив ко мне и принявшись щупать пульс, светить в глазах фонариком и даже проверять язык. А вот этого я помнил. Наш главврач Царенко Анатолий Михайлович. Бывший военный врач с опытом работы в горячих точках, позднее ставший начальником выездной бригады, специализировавшийся на медицине катастроф. Правда, запал он мне в память из-за почти пенсионного возраста. Сорок два года – самый пожилой человек на всём «Гагарине», если дядюшку не считать. Впрочем, для по-настоящему квалифицированных хирургов это как раз то время, когда опыт и личное кладбище ошибок за спиной уже есть, а руки пока ещё не сильно трясутся. – Вроде симптомов передозировки не наблюдаю. Что с ним?
– Бредит. – Я зашипел сквозь зубы, когда иголка покидала вену. – Чего-то талдычит про аварийную посадку и Атлантический океан…
– Яма-а-а-йка! – продолжал надрываться мужчина, который, похоже, никак не мог вспомнить следующие слова песни.
– Вот уж два идиота. Он-то под лекарствами, а вот у тебя и такого оправдания нет, – закатил глаза Царенко и принялся меня отстёгивать от койко-места. – Мы на Циратре. Приземлились. И даже успешно, хотя трясло, действительно, будь здоров. Но погибших нет, а переломы срастутся. Правда, у одного из бодрствующих крыша слегка поехала, когда пилот после прохода через плотные слои атмосферы закричал, что в нужный квадрат не впишется, а прямо по курсу горы. Вот он и объявил себя майкой. Да так успешно, что мягкие успокоительные не помогают, а сильнодействующие препараты тратить жалко.
Я только хмыкнул, вставая. А врачи стали доставать людей из соседних ячеек и приводить их в чувство других… Хотя, судя по потухшим светодиодам и не особо шустро работающим эскулапам, «разморозили» меня одним из последних. Ну, логично. Штатный сисадмин и помощник одного из двух начальников экспедиции – не та персона, которую в первую очередь на ноги ставить надо.
– Ну, по крайней мере, психолог-психиатр наш обрадуется. Первый случай шизофрении за пределами Земной орбиты. Да ещё такой необычный.
– Не обрадуется, – скривился Царенко, выслушивая очередное жизнерадостное «Я – майка!». М-да, уж не таких первых звуков иного мира я ожидал. – Он как раз и есть тот тип из дежурной смены, у которого крыша поехала.
Подивившись причудливости жизни, я отправился искать начальство и уточнять фронт работ. А то, что он будет и будет огромный, было ясно ещё на Земле. Сейчас инженеры устраняют повреждения корабля, научники осторожно высовывают во внешнюю среду датчики и анализируют показания, разведчики засылают туда же дронов, военные проверяют и перепроверяют оружие перед неизбежной вылазкой во внешний мир… Ну а кому-то надо собрать все их донесения в единую кучу, систематизировать, обработать и представить сначала непосредственному начальству, а потом и отправить на Землю. И так уж вышло, что этим кем-то приходится быть мне…