Первая конная армия
Шрифт:
С наступлением темноты поднялся сильный ветер и заморосил холодный дождь. Мы продвигались к Платовской степным бездорожьем. Вот и наша родная станица. Лишь кое-где видны огоньки.
Слышны отдельные выстрелы и тревожный лай собак. Мы пересекли небольшую рощицу и вышли к станичному правлению.
Фонарь, раскачиваемый ветром, освещал вход в станичное правление и выстроенную возле него группу конных калмыков — человек двадцать пять. Всадники сердито покрикивали на коней и, защищаясь от порывистого ветра, пригибались к их гривам. У стены здания стояли две пушки и четыре
На наших глазах дверь станичного правления распахнулась. Выскочили два калмыка с плетьми в руках и прижались к косякам двери. Из станичного правления кто-то выталкивал связанных между собой людей. Ясно было, что этих людей гнали на расстрел. Стоявшие у двери калмыки злобно кричали на обреченных и били их плетьми.
Давай, давай! — кричал какой-то конный, вероятно, старший из конвоиров. — Гони эту сволочь к Куцой Балке!
Мне трудно было сдержать гнев своих товарищей, видевших, как зверствуют белобандиты.
Семен Михайлович, — прохрипел Федор Прасолов. — Командуй залп — чего ждешь?
Ни в коем случае! Шума не поднимать. Винтовки приготовить к бою, но не стрелять, а рубить шашками. «Ура* не кричать. Действовать только по моей команде.
Когда всех связанных веревками людей вывели из станичного правления, я вполголоса приказал своим бойцам: «Всем только рубить, а стрелять буду я*. В темноте, не замеченный белогвардейцами, я внезапно ворвался к ним в ряды и начал расстреливать их в упор. Бойцы молча навалились на противника и отчаянно рубили.
Наше нападение было для белых как снег на голову. Они начали метаться из стороны в сторону и всюду попадали под наши удары.
Связанным пленникам я крикнул: «Мы свои, красные! Хватайте, бейте всех этих подлецов, не давайте им уходить живыми!* В один миг они распутали веревки, которыми были связаны, и стали бить своих палачей чем попало.
С группой бойцов я бросился внутрь двора станичного правления, к казармам, имея в виду, что там могут быть белые. Действительно в казармах оказалась сотня расположившихся на ночлег белогвардейцев — калмыков. Они были захвачены нами врасплох. Пока мы и их обезоруживали, мой заместитель Баранников с остальными бойцами освободил всех заключенных. Их оказалось свыше четырехсот человек — жителей станицы Платовской и окрестных хуторов, а также солдат, возвращавшихся из армии по демобилизации и схваченных белыми.
Все освобожденные выразили горячее желание сейчас же принять участие в борьбе против белогвардейцев, еще находившихся в станице. Не теряя времени, я разбил людей по сотням, вооружил всех трофейным оружием и назначил командиров.
С разных концов станицы доносилась стрельба. Это казаки и юнкеры, еще не знавшие, что произошло у станичного правления, расправлялись с непокорным населением, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. Дав каждой сотне освобожденных людей направление, я поставил им общую задачу: разоружать белогвардейцев и посылать их под конвоем в станичный Совет, а всех сопротивляющихся уничтожать на месте.
Всю ночь продолжалась борьба с белогвардейцами, и большая часть их была уничтожена на месте совершенных ими преступлений. В станицу приезжали казаки из белогвардейских застав, расположенных по дорогам вокруг Платовской, и те из них, которые отказывались сложить оружие, тоже уничтожались.
За ночь в ряды нашего отряда влилось много новых людей, и мы вооружили их отобранным у белогвардейцев оружием. Кому не хватило его, сами раздобывали себе пики, штыки, вилы и все прочее, что могло служить оружием.
К утру 24 февраля станица Платовская, в которой до нападения нашего отряда находилось три сотни калмыков, сотня казаков и сотня юнкеров, была полностью очищена от белых. Мы уничтожили около трехсот пятидесяти белогвардейцев, захватили семьсот винтовок, около трехсот шашек, два конногорных орудия, триста снарядов, четыре пулемета, шестьдесят тысяч патронов и двести семьдесят лошадей с седлами.
Пленные белогвардейцы были посажены туда, где еще совсем недавно сидели наши обреченные на смерть люди.
После освобождения станицы жители рассказывали нам о том, как белогвардейцы расправлялись со сторонниками Советов и вообще с людьми, отказавшимися выступить на их стороне, или с заподозренными в связях с красными партизанами. За те два дня, что белые находились в станице, ими было убито триста шестьдесят пять человек, в том числе женщины, старики и дети. Среди расстрелянных оказались председатель станичного Совета Сорокин и другие не успевшие скрыться активисты. Начальника почты Лобикова и начальника милиции Долгополова, которые при объявлении в станице советской власти сорвали вывеску станичного атамана и прикрепили вместо нее вывеску станичного Совета, белогвардейцы связали, обложили пучками сена, облили керосином и сожгли на станичной площади. При этом зверском акте присутствовали генерал Гнилорыбов, офицеры казачьих сотен и их жены.
Мне передали, что белые увели на расстрел и моего отца, однако среди убитых в Куцой Балке мы его не нашли. Судьба его пока оставалась невыясненной.
24 февраля мы с почестями хоронили жителей станицы, замученных и расстрелянных белогвардейцами. В этот же день были убраны и трупы белых.
Нам было известно, что некоторым белогвардейцам удалось бежать из станицы и, следовательно, сообщить в свою ставку о событиях в Платовской. А это значило, что нужно было со дня на день ожидать нового нападения противника. Предвидя это, мы начали подготовку к защите станицы и послали к Никифорову гонца с донесением, в котором сообщали ему о разгроме белогвардейцев в Платовской и просили вернуться с отрядом в станицу.
К утру 24 февраля в отряде насчитывалось уже пятьсот двадцать человек, из них сто двадцать всадников. Всадников я выделил в конный эскадрон, командиром которого назначил своего заместителя Н.К. Баранникова. Из остальных людей были созданы стрелковые роты.
Установили наблюдение и охранение. Основной наблюдательный пункт был выбран на колокольне церкви, откуда обеспечивался круговой обзор местности. Все взрослое население было привлечено к оборудованию оборонительных позиций, в первую очередь со стороны станицы Великокняжеской, откуда появление противника мы считали наиболее вероятным.