Первая Ведогонь
Шрифт:
Серия Прикладная Культурно-историческая психология
В памяти русского народа хранятся поразительные свидетельства когда-то имевшихся у нас древних знаний, вероятно, ведических. Вчитайтесь:
Я была у маменьки на роду одна,Отдала меня маменька замуж за реку,Не велела маменька часто в гости быть.Прожила я годичек, прожила я два,А на третий годичек зажурилася,К маменьке я в гостюшки запросилася.А просить мне коника –Сяду я, скручуся, вспорхну и улечу… Это волшебное искусство называлось оборачиванием и было женским, даже девичьим по преимуществу.
Но было и другое, по преимуществу, мужское искусство. Оно отразилось, к примеру, в колыбельных песнях.
Сидит дрема на заборе…
Идет дремота,Расшибает ворота.Сон ходит по лавкам,А дрема по стенам…Уж ты дремушка-дрема,Приди к (имя) в голова.Дремушка-дремаПо проулочку брела.Уж ты дремушка-дрема,Зайди к Семену на двор… Сон шел по нитке,Дрема по паутинке,Нитка урвалась,Паутинка прорвалась…Бай, бай, бай!Угомон тебя возьми.Сон да дремаУ тя в сердцах…Сейчас все эти странные образы предпочитают называть поэтическими метафорами, но попробуйте написать Дрема в этих припевках с большой буквы, точно имя, и вы окажетесь в совсем ином мире.
Волшебное искусство, которое переносило в него, называлось Ведогонь. Думаю, само это древнее имя объясняет, почему я вспомнил Веды…
Введение
Книга с названием «Первая Ведогонь», которое вряд ли понятно большинству современных читателей, посвящена исследованию снов. В сущности, это лишь запись исследования, которое было проведено Исследовательской мастерской Академии Самопознания в ноябре 2004 года.
Велось это исследование в ключе прикладной культурно-исторической (КИ) психологии.
Ведогонью называлась когда-то у славян наука и искусство использовать сны, хотя это очень узкое ее понимание. По большому счету, это путь или мировоззрение ведуна, путь знания, отличающийся от пути колдуна, который назывался Ерегонью.
Наверное, посторонний наблюдатель посчитал бы Ведогонь одним из колдовских искусств, но я застал бытование этой науки уже на ее излете во время этнографических поисков, и те, кто мне о нем рассказывали, не считали себя колдунами. Они однозначно заявляли, что это способ познать себя.
Понять Ведогонь до конца мне вряд ли удалось, да это и не простое дело, как вы поймете из самого содержания. Поэтому для меня и тех, кто принял участие в этой работе, она оказалась вполне научным, КИ-психологическим исследованием.
Когда-то Ведогонь была чем-то гораздо большим, чем то, что я показываю в этой книге. Да и мои собственные знания не ограничиваются тем, что я посчитал возможным рассказать здесь. Те же люди, у которых я изучал это искусство, владели им гораздо лучше меня. Просто в качестве примера скажу, что мой первый учитель, которого друзья звали Докой, а я в своих рассказах о нем ограничиваюсь по некоторым весьма для меня существенным соображениям отчеством Степаныч, вызывал меня к себе, являясь во снах.
После того, как я, впервые попав к нему, прожил с ним потрясшую меня до оснований неделю, я спросил его, уезжая, когда мне можно приехать к нему снова. На это он ответил: Сам поймешь!
Я остался в недоумении, но подумал, что это означает что-то вроде того, что во мне родится внутреннее знание, что пора приезжать. Ничего подобного. В один прекрасный день, точнее, ночь, примерно через неделю, Степаныч просто приснился мне и сказал: Пора!
Я тут же проснулся, внутри что-то сильно пульсировало, и было твердое ощущение, что это не сон.
Когда я его спросил, он так и ответил: Нет, не сон. Ведогонь.
Таким было мое первое знакомство с этим искусством.
Не могу сказать, что мы после этого только тем и занимались, что изучали Ведогонь. Степаныч относился к ней как к чему-то второстепенному, что придет чуть ли не само, если будет сделана главная подготовка. А главным для него было очищение сознания – Кресение. Я ему доверял, как доверял и тем людям, к которым попал после него. Поэтому знания о Ведогони ко мне приходили по крохам. И я подозреваю, что до сих пор не знаю, что относится к ней, а что к другим искусствам той Хитрой науки, с которой я тогда столкнулся.
Да, Степаныч так и называл свои знания – Хитрой наукой. Мне изначально сказали про него, что он дока. Я думал, что это означает лишь то, что он умелец в каких-то делах, вероятно, в ремеслах. Но оказалось, что это, во-первых, прозвище. А во-вторых, как я теперь догадываюсь, какое-то звание или место, которое он занимал в своем сообществе, Братчинке, как они говорили.
Само сообщество это, от которого ко времени моего прихода в 1985 году оставалось лишь несколько человек, называло себя Мазыками. Мазыки или Масыги – это одно из самоназваний Офеней – коробейников, о которых поется в песне на стихи Некрасова: Эх, полным-полна моя коробушка… Жили офени на Владимирщине, занимая местность от Суздаля до Южи и от Шуи до Коврова. Я познакомился с мазыками, жившими недалеко от поселка Савино Ивановской области и в той части Ковровского района, что ближе к Клязьме.
Именно они и считали себя этим особым сообществом внутри офеней, что не только имело особое имя – Мазыки, но и хранило знания, недоступные даже простым офеням. Среди них науку очищения – Кресение и искусство сна – Ведогонь.
Лично для меня задачи рассказать о Ведогони не было. Как-то раз, лет десять назад, я проводил в рамках нашей экспериментальной этнопсихологической лаборатории семинар по Ведогони и понял, что этот разговор преждевременен. Сейчас, когда мы работаем как Исследовательская Мастерская Академии Самопознания, оказалось, что он необходим как подготовка к большому семинару по Прикладному очищению. Поэтому он и проводился как короткий подготовительный семинар, имеющий задачей ввести некоторые понятия, без которых будет неясен «Состав человека», как это называлось. Иными словами, предмет очищения. К тому же, нужно было наработать несколько приемов самонаблюдения, для чего создать у слушателей определенные понятия, в которых мы не нуждаемся в обыденной жизни.