Первое дело Иеро
Шрифт:
Или садовник был самым обыкновенным, но сажал деревья пятьдесят лет назад, или сто, или двести — когда они, деревья, были обыкновенными прутиками-саженцами.
И трава на полянке не простая — вся одного росточка. Он наклонился. Так и есть — стриженая трава. Значит, он не в Тайге — в искусственном парке.
Около Аббатства тоже был парк, но деревья в нем росли привольней, да и траву не стригли. Косить косили изредка, чтобы не было совершенной, непроходимой дикости.
Он прошелся по полянке. Вот и дорожка, выложенная плоским камнем, еще одно
Посмотрим, куда ведет эта дорожка.
Деревья частью знакомы, но встречались и совершенно неизвестные. Сорвать листок? Сорвать и послать в Совет Заклинателей, мол, вот что мне приснилось, не распознают ли они, что да откуда.
Вокруг поредело. Сквозь просветы дерев он заметил строение. Дом, хороший, даже роскошный дом. Не дом — дворец! Посреди — восемь колонн, два крыла, и в высоту два этажа да еще надстроечка.
Дорожка влилась в дорогу, широкую, вымощенную желтым булыжником. Но видно было, что местами булыжник истерся. Это сколько же ног прошло по нему? А место-то пустынное…
По обе стороны от дороги под сенью дерев стояли скамейки, и видно было — на них отдыхали тысячи и тысячи людей, так истерлись дубовые сидения и спинки.
Широкая лестница с невысокими ступенями вела внутрь, но он подошел к фонтану, что бил перед входом. Круглый прудик, а посреди цветок Красного камня, из которого ввысь устремлялись струи воды и разлетались, окружая причудливые изгибы цветка водяною завесой.
Вдруг из прудика показалась голова снапера — но сапера совсем крохотного едва ли в локоть. Показалась, посмотрела на Иеро круглыми безвекими глазами и ушла на дно.
Веселая картинка.
Он отошел подальше. Где маленький, там и большой.
— Иеро? Ты, мой мальчик?
На верхней ступени лестницы стоял Аббат Демеро!
Иеро вздохнул облегченно. Пусть и сон, а спокойнее, когда рядом Аббат.
— Признаюсь, ты меня поразил, — продолжал Аббат, спускаясь к нему по ступенькам. — Меньше всего я ожидал увидеть здесь — тебя.
— Я и сам не знал, что мне сегодня приснится, — ответил он.
— Приснится? О нет, Иеро, это не сон. Это Навь.
— Простите, Аббат?
Аббат Демеро пристально посмотрел на него.
— Вижу, ты только вступил на Путь. Конечно, иначе и быть не могло. В Аббатстве у тебя, честно сказать, сил не было, чтобы перейти за порог комнаты, но сейчас… Удивительно.
Аббат подошел к скамейке, сел и показал Иеро место рядом.
— Как ты думаешь, где мы?
— Не знаю, Аббат Демеро. Первый раз вижу это место — Иеро хотел добавить «во сне», но удержался.
— О месте потом. Сейчас я о Мире. О стороне Мира.
— Ну, на севере, Аббат Демеро. У Мира четыре стороны — Восток, Юг, Запад и Север. Но-Ом Лежит на севере.
— Стороны, о которых ты говоришь, Иеро, есть стороны зримые, хотя и здесь все непросто — идя на Север, можно оказаться на Юге. Но есть и незримые стороны Мира. Явь и Навь. Явь — привычная нам сторона, место, где мы пребываем душою и телом от рождения до смерти. Но есть и Навь, место, доступное лишь душе. Не всякой душе, а душе, наделенной Даром. Да, чаще всего попадают сюда во сне, но сон — это лишь способ существования души. А Навь — это место существования.
Все, что ты видишь вокруг — Аббат рукою показал на дворец, фонтан, парк, — не более призрачно, чем Аббатство или Но-Ом. сюда можно придти, отсюда можно уйти. Если сломать ветку дерева, она останется сломанной. Если посадить семечко — вырастет цветок. А если ты встретишь здесь врага, он убьет тебя. Или ты его.
Иеро невольно оглянулся — враги, о которых сказал Аббат, словно обрели плоть и кровь.
— Но здесь и сражаются, и ходят, и дышат не физическим усилием, а силой души. Сразу понять подобное трудно, нужна привычка, — Аббат умолк. Давал время привыкнуть?
— Получается, что здесь встретились не мы, а наши души?
— Мы и есть наши души, Иеро.
Теперь пришла пора Иеро замолчать, обдумывая услышанное.
— Выходит, вещие сны…
— Совершенно верно, мой мальчик. Вещие сны есть то, что нам удается вспомнить о Нави.
— Но почему здесь так мало людей? Спят-то ведь все!
— Еще раз повторяю, Навь — не сон. И в Яви многие живут на одном месте всю жизнь, не странствуя Ни на Север, ни на Восток. Лишь один на дюжину могут вступить в Навь, лишь один из дюжины могущих действительно сюда вступает, и лишь один из дюжины вступивших обладают достаточной силой души, чтобы существовать в Нави дольше, чем длится время между двумя биениями сердца. В Аббатстве мы внимательно присматриваемся ко всем ученикам, и потому-то я так и удивился, увидев себя здесь. Возможно, с тобою что-то случилось по дороге в Но-Ом или в самом Но-Оме?
Иеро начал подробный рассказ, но Аббат прервал его.
— Потом, Иеро, позже. Мое время в Нави течет иначе, чем твое. Я ждал пера Кельвина.
— Пер Кельвин умер.
Аббат словно и не удивился.
— Вот об этом поподробнее.
Иеро рассказал, что знал и рассказывая, понял, что знал-то он очень, очень мало.
— Я тоже не верю в самоубийство, Иеро. Но случившееся не есть вопрос веры или неверия. Смотри, запоминай, размышляй. Используй данные Богом разум. Постарайся продержаться три луны. Я пришлю тебе смену — или… — он задумался на несколько мгновений, — или подкрепление. Хотя тебя и возвели в сан — и возвели совершенно законно, тебе еще многое нужно узнать. Правда, лучший учитель — опыт, а его ты черпаешь в Но-Оме полными пригоршнями.
Внезапно из дома донесся звук рожка. Протрубил один раз, коротко и смолк.
Аббат вскочил.
— Идем в Дом.
Шел он быстро и бодро, Иеро едва поспевал за ним.
— Дозорный подал сигнал — сегодня в наш Мир открыты ворота Мира Красного Песка.
— Это… Это южные пустыни, Аббат Демеро?
— Нет. Помнишь, в семинарии вам говорили о пере Бруно, который во всеуслышание заявил о множественности Миров? Он раскрыл тайну, и его за это покарали, хотя и слишком, слишком строго.