Первое дело Мегрэ
Шрифт:
— Алло! Это вы, шеф? Я звоню вам от одной дамы, которую я предпочел бы не выпускать из виду. Мне кажется, что вам стоило бы с ней побеседовать. Правда, она не очень-то любезна.
Мегрэ услышал в трубке голос какой-то женщины, а потом голос Торанса, который громко ее увещевал. Он даже расслышал его слова:
— Если вы сейчас же не замолчите, я вам заткну рот, понятно?.. Вы слушаете, шеф? Я нахожусь в доме номер двадцать восемь-бис на улице Брюнель, третий этаж, налево. Даму эту зовут Адриен Лор. Думаю, стоило бы проверить
Мегрэ поручил это Лапуэнту, надел пальто, сунул в карман две трубки и спустился по лестнице. Ему повезло — во дворе стояла дежурная машина.
— Улица Брюнель.
Все тот же район, совсем близко от авеню Де Ваг-рам, в двухстах метрах от улицы Акаций, в трехстах метрах от того места, где накануне вечером украли машину. Дом был благоустроенный, в таком, должно быть, жили вполне состоятельные люди: лестница была устлана коврами. Мегрэ поднялся на лифте на третий этаж, дверь слева отворилась, и на пороге появился огромный Торанс. Увидев комиссара, он с облегчением вздохнул.
— Быть может, вам, шеф, и удастся из нее что-нибудь вытянуть. Я — пас.
Посреди гостиной стояла полная брюнетка в пеньюаре.
— Вашего полку прибыло! — воскликнула она с саркастической усмешкой. — Теперь вас уже двое. Интересно, сколько вам еще понадобится людей, чтобы справиться с одной женщиной?
Мегрэ вежливо снял шляпу и положил ее на кресло. Потом, поскольку в комнате было очень жарко, снял пальто и тихо спросил:
— Разрешите?
— Вы сейчас сами убедитесь, что я ничего не разрешаю.
Это была довольно красивая женщина лет тридцати, с хрипловатым голосом. В комнате пахло духами. Дверь в спальню была открыта, и там виднелась незастеленная кровать. На диванчике в гостиной лежала подушка, другая подушка валялась на полу, в углу, рядом с двумя положенными друг на друга ковриками.
Торанс, перехватив взгляд Мегрэ, спросил:
— Видите, шеф?
Было совершенно ясно, что здесь прошлой ночью спала не одна она.
— Я долго звонил в дверь, но она не открывала. Она уверяет, что спала. Я спросил ее, знакома ли она с американцем, по имени Билл Ларнер, и заметил, что она в нерешительности, не знает, что ответить, и пытается выиграть время, делая вид, будто вспоминает. Несмотря на ее протесты, я подошел к двери и заглянул в спальню. Пройдите и посмотрите сами. На этажерке, слева.
На этажерке в рамке из красной кожи стояла фотография, снятая, по всей вероятности, в Довиле: женщина и мужчина в купальных костюмах — хозяйка квартиры и Билл Ларнер.
— Теперь вы понимаете, почему я вам позвонил? Но это еще не все. Взгляните-ка на корзину для бумаг, — я там насчитал восемь сигарных окурков. Это голландские большие сигары, каждую из которых курят не меньше часа. Я полагаю, что в тот момент, когда я позвонил, она заметила, что пепельница полна окурков, и выбросила все это в корзину для бумаг.
— Вчера вечером у меня
— Сколько гостей?
— Это вас не касается.
— Билл Ларнер был у вас?
— Это вас тоже не касается. Впрочем, мы сфотографировались год назад и с тех пор успели поссориться.
На буфете стояла бутылка ликера и рюмка. Адриен налила себе ликера, но им выпить не предложила, потом взяла сигарету, закурила и рукой взбила волосы на затылке.
— Послушайте, дорогая…
— Я вам не дорогая.
— Было бы горадо разумнее с вашей стороны разговаривать со мной более любезно.
— Этого еще не хватало, черт побери!
— Я понимаю, что у вас не было плохих намерений. Ларнер попросил вас приютить его и двух его друзей. Скорее всего, он и не сказал вам, что это за люди.
— Можете плести все, что вам будет угодно. Торанс красноречиво поглядел на Мегрэ, словно говоря: «Видите, как она разговаривает!» Но Мегрэ терпеливо продолжал:
— Вы француженка, Адриен?
— Она бельгийка, — вмешался Торанс. — Я нашел в ее сумочке удостоверение личности. Она родилась в Анвере и живет во Франции пять лет.
— Другими словами, мы можем отобрать у вас вид на жительство. Я полагаю, вы работаете в ночном кабаре?
— Она танцовщица в «Фоли-Бержер», — сказал Торанс.
— Ну и что? Если я танцую в кабаре, это вам не дает еще права врываться ко мне, словно в хлев!
— Послушайте меня, Адриен. Я не знаю, что вам тут наговорил Ларнер, но, во всяком случае, правду о своих друзьях он вам, наверно, не сказал. Вы говорите по-английски?
— Для моей работы вполне достаточно.
— Тех двух типов, которые у вас ночевали, ищут по обвинению в убийстве. Понимаете? А это значит, что и вас будут судить за соучастие в преступлении, поскольку вы их приютили. Вы знаете, какой срок за это дают?
Удар попал в самую точку. Адриен перестала ходить по комнате и с тревогой посмотрела на Мегрэ.
— От пяти до десяти лет тюрьмы.
— За что? Я ничего дурного не сделала.
— Я в этом убежден, именно поэтому я вам говорю, что вы ведете себя глупо. Помогать друзьям — дело, конечно, хорошее, но только если за это не приходится платить такой ценой.
— Вы пытаетесь заставить меня говорить?
— Того типа, который поменьше ростом, звали Чарли?
Она не стала возражать.
— А другой — Тони Чичеро?
— Их я не знаю. Но Билл никогда никого не убивал, в этом я уверена.
— Я тоже. Я даже убежден, что Билл помогал им против своей воли.
Она взяла бутылку, налила себе еще полрюмки ликера и чуть было не предложила Мегрэ, но, передумав, пожала плечами.
— Я знаю Ларнера много лет, — сказал Мегрэ.
— Он только два года назад приехал во Францию.
— Но пятнадцать лет назад мы завели на него карточку в нашей картотеке. Мне сегодня уже сказали про него, что он джентльмен.