Первопроходцы
Шрифт:
Так в чем же дело?
Еще великий русский химик А.М. Бутлеров как-то мудро заметил: "Факты, не объяснимые существующими теориями, наиболее дороги для науки, от их разработки следует по преимуществу ожидать ее развития". Загадки чертежа Сибири 1667 года оказались очень ценными для историков картографии. А удачно разрешить их исследователям помог именно Семен Ремезов — его отдельные весьма любопытные сообщения.
В самом деле, вдумайтесь в смысл таких слов Ремезова: "пребывает сей первоначальный Годуновский печатный чертеж… без прилогов в селищ и волостей и немирных землиц". "Прилогами" здесь названы приложения, которые в XVII веке часто делались к географическим чертежам. Фраза С.У. Ремезова означает, что к общему чертежу не были приложены частные или хотя бы просто списки "селищ", "волостей" и "немирных землиц". Не ясно ли, что Семену Ремезову потребовалось назвать ряд конкретных отсутствующих "прилогов" потому, что имелись и какие-то другие? Но какие именно? Ответить на этот вопрос как раз и помогает "Хорографическая чертежная книга". В ней на разных листах три раза приводятся буквенные условные
Что касается листа с общей схемой, то он явно имел главным своим назначением помочь получить реальное представление о том, как между собой соотносились подробные отдельные маршрутные изображения.
Так выяснилось, что знаменитый Годуновский чертеж Сибири 1667 года был, по существу, атласом богатейшего содержания. В него вошли и общее начертание сибирских земель и рек, и множество подробных путевых "чертежей с урочищи". И, следовательно, он действительно явился важным шагом вперед в истории сибирской картографии.
Этот существенный для историков картографии вывод позволяет теперь правильно понять и другие сообщения Семена Ремезова. Вчитайтесь, например, в широко известную его восторженную характеристику Годуновского чертежа: "… в лето 7176-го (то есть 1667 г.) повелено в Тобольску по грамоте великого государя всю Сибирскую землю описати грани земель и жилищ, межи, реки и урочища, и всему учинить чертеж. И се первое чертежное описание Сибири от древних жителей и сему чертеж учиниши и печати предаша, и по саму отчасти Сибирь означися. И о сем тогда всем сибирским жителям первое вно-во сибирский чертеж и великое удивление, яко много лет при житии их пройдоша, и неведомы орды сосед жилища и урочища бежа и о сам древле неверием слуха одержимя беша, еще мало проходна быша: еже нынешнее урочище пять поприщ имуще, они же тогда сто верст мнеша, а иде же день ходу, ту им неделю езду и тогда им сосед жилища и урочища, отчасти открылся: зане в вопросах неискусна беша". Даже для XVII века текст этот написан слишком заумно, витиевато, хотя смысл его вполне понятен. В последней его части можно легко уловить важную для нас подробность. Оказывается, по данному чертежу можно узнать и о самых малых расстояниях: "пять поприщ" (пять верст!) или "день ходу". Но ведь по сделанной им самим копии общего чертежа, конечно же, получить представление о таких малых расстояниях попросту невозможно. Вдумчивый историк в этом факте усмотрит еще одно доказательство тому, что у чертежа 1667 года были "прилоги", по которым можно было все подробно рассмотреть! А они как выглядели — помог нам узнать опять-таки Семен Ремезов! Он неоднократно применял в качестве условных обозначений простые буквы. Но именно такие же условные обозначения ("Знаки по чему узнавать в чертежу") применялись еще в Годуновском чертеже: "В — волость, Г — город, 3 — зимовье, К — кочевье, М — монастырь, О — острог, С — слобода, w— озеро". Однако на общем чертеже мы не видим ни зимовий, ни кочевий, ни волостей, ни прочих мелких географических объектов. Следовательно, они могли быть даны только в "прилогах". И этот важный вывод, сделанный при анализе трудов Ремезова, был подтвержден и сообщениями голландского географа Николаса Витсена, который объявил, что в основу своей знаменитой "ландкарты" Татарии он положил чертеж Сибири 1667 года воеводы Петра "Лядунова" (явно Годунова!). Был у Витсена "малый общий чертеж Сибири" (его описание точно соответствует ремезовской копии) и множество чертежей отдельных рек. Все подробности на карте Витсена даны весьма удачно, и можно уверенно сказать, что их источник — полученные им сведения русских землепроходцев.
Часто они полностью соответствуют тексту росписи Годуновского чертежа, а по одному тексту росписи Витсен, естественно, не мог бы их воспроизвести. И невольно пожалеешь, что ценнейший архив Николаса Витсена не смог уцелеть до наших дней: как много бы он дал для уточнения ранней истории сибирской картографии!
Очень важно уметь правильно истолковать сообщения С.У. Ремезова о чертеже Сибири 1667 года. Порою тут случались курьезы. Вот один любопытный пример.
На одной из ремезовских копий имеется его собственноручное пояснение: "Список печатного подлинного чертежа. В лето 7176 (1667) по указу великого государя по грамоте в Тобольску учинен сей чертеж снисканием и самотрудием и герографством стольника и воеводы Петра Ивановича Годунова печатным тиснением граду Тобольску и окрестным сибирским градом, странам и землям и селению по рекам между ими расстояние пути кратким Делом…"
Вдумаемся в смысл этого известия.
Слово "список" в данном случае означает "копия". Следовательно, Семен Ремезов копировал подлинник "печатного чертежа". Многим авторам это упоминание о "печатном чертеже", да еще "печатным тиснением",
Раскрыв простую "тайну" структуры чертежа Сибири 1667 года, теперь уже можно по-новому решить и старый спор: мог ли быть Ульян Ремезов участником его составления?
Получив поручение из Москвы составить чертеж, П.И. Годунов собрал в Тобольске "всяких чинов людей, которые в сибирских во всех городех и острогах хто где бывал". Несомненно, что одним из них был и Ульян Ремезов: он ведь еще в 1664 году ходил на Ишим и изобразил на бумаге свой маршрут. Поэтому и новый "чертеж с урочищи" реки Ишим тоже скорее всего был представлен Ульяном Ремезовым или сделан при его участии. Возможно, что Ульян был составителем "чертежей с урочищи" и некоторых других рек Сибири, на которых он бывал. Но пока вряд ли кому-либо удастся доказать, что Ульян Ремезов был составителем и общего схематического чертежа всей Сибири 1667 года. Сам Семен Ремезов скорее всего об этом напомнил бы, а он на своей копии указал на "самотрудие и герографство стольника и воеводы Петра Ивановича Годунова". Возможно, что в составлении этого примитивного схематического чертежа принимал личное участие и сам любознательный воевода. Конечно, очень показательно то, что именно Семен Ремезов стал для нас главным источником сведений о чертеже Сибири 1667 года. Это косвенно говорит за то, что Ульян Ремезов был причастен к работам по его созданию.
Если мы вспомним, что Семену Ремезову при составлении чертежей постоянно помогали сыновья, то можно допустить, что и Ульяну Ремезову тоже вполне мог помогать его сын: в момент составления Годуновского чертежа Семену Ремезову было уже 25 лет. Поэтому по всем данным Семен Ремезов, по меньшей мере, сам был очевидцем многих чертежных работ по составлению замечательного чертежа — атласа Сибири 1667 года.
Изучение наследия Ремезова помогло решить многие загадки Годуновского чертежа. При этом появилась возможность выяснить истинную структуру и некоторых других известных чертежей Сибири, например, отчетного чертежа русского посольства Н.Г. Спафария, ходившего в Китай через Сибирь в 1675–1677 годах.
При отъезде из Москвы в Посольском приказе Н.Г. Спафарию 23 февраля 1675 года было поручено определить в Сибири "сколько от которого города и до которого города или улуса до улуса, верст или милей или дни… и от Тобольска по дороге до порубежного китайского города изобразить все землицы, города и путь на чертеже… А на Москве явиться и всему тому статейный список и описание Китайского государства и дорог, на которые места из Москвы в Китай и из Китая к Москве ехал подать чертеж в Посольском приказе…".
Уже из этого "наказа" видно, что Н.Г. Спафарий и его помощники должны были в Сибири составить целый путевой атлас. И Николай Спафарий пообещал царю Алексею Михайловичу тщательно выполнить это задание. 10 мая 1675 года он из Самаровского яма (район современного Ханты-Мансийска) писал царю: "А всем рекам и урочищам учиню я, холоп твой, подлинный чертеж и роспись (хотя со мною и чертещика нет)". И тогда же к письму приложил свой первый подробный путевой "чертеж с урочищи" реки Иртыша. Позже члены его посольства сделали то же на Оби, Енисее и Лене. Были занесены на бумагу и очертания берегов Байкала. Подробные же росписи всех этих чертежей он включил в виде особых вставок в описание своего путешествия по Сибири. Позже была выполнена и детальная схема реки Амур вместе с соответствующей росписью, на основе которой вскоре возникло широко известное "Сказание о великой реке Амуре".
Таким образом, стало очевидным, что и давно известный отчетный чертеж посольства также был сделан явно в виде атласа. Но и этот интересный атлас также не смог сохраниться до наших дней. Лишь в примитивной карте Сибири, напечатанной французским иезуитом д'Аврилем, сохранились слабые следы малоудачного использования его данных.
Но, как ни велико значение сообщений Семена Ремезова по истории ранней сибирской картографии, все-таки объем его знаний в этой области не следует преувеличивать. Ремезов о многом важном не ведал. Так, он был не прав, когда считал, что чертеж Сибири 1667 года был первым. Доказано, что такие документы составлялись еще в конце XVI — начале XVII века и уже в ту эпоху делались по единому образцу. Например, в конце XVI века был создан "Сибирский чертеж от Чердыни" — изображение пути в Сибирь от города Чердыни. Целый атлас сибирских маршрутов относится к концу двадцатых годов XVII века, вскоре после того как в Москве появилась знаменитая "Книга Большому чертежу", в которой подробно описана территория от Москвы до Крыма и "Старый чертеж" всего Московского государства.