Первые апостолы
Шрифт:
– Я Иисус, Которого ты гонишь"[22].
x x x
В Дамаске Савл просит товарищей отвести его на Прямую улицу, к некоему Иуде. Провожатые повинуются, все еще пребывая в недоумении. Три дня живет Тарсянин у Иуды, не принимая пищи, в состоянии, близком к шоку. Глаза его по-прежнему застилает тьма.
На третий день его отыскивает уважаемый в городе иудей по имени Анания. Неизвестно, где и когда он стал христианином, но мы знаем, что быстрая молва уже донесла до Анании имя гонителя. И все же, повинуясь велению Божию, он осмелился предстать перед этим страшным человеком. Он входит в дом Иуды, справляется
– Саул, брат! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Духа Святого!
"И тотчас, - пишет Лука, - как бы чешуя отпала от его глаз". Савл снова видит. Но еще раньше рассеялся мрак, окутывающий его душу. Теперь он с последней достоверностью знает, что галилеяне правы, что Иисус воистину жив и не покинул мир. Он - Спаситель, посланный с небес к людям.
Но почему же Он излил Свою милость на того, кто "терзал Церковь"? У Анании есть ответ и на это: "Бог отцов наших предназначил тебя познать волю Его и увидеть Праведного, и услышать голос из Его уст, ибо ты будешь свидетелем Ему перед всеми людьми..."
Больше Савл ни о чем не расспрашивает. Слова не нужны. Он и без них переполнен светом - как бы отблеском грозного сияния, сразившего его на дороге. В тот же день молодой Тарсянин принимает крещение во имя Иисуса...
Что происходит потом? Согласно Деяниям, Павел сразу же открыто объявляет себя исповедником новообретенной веры. Но в Послании в галатам сам апостол вносит одно уточнение. По его словам, он сначала удалился в Аравию, в соседнее Набатейское царство[23].
По-видимому, он был не в силах немедленно идти к тем, кто ждал в его лице сурового стража правоверия. Ему нужно сначала прийти в себя, осмыслить все, что с ним случилось. Душа Павла ищет уединения. Острый ум, закаленный в школьных диспутах, проделывает лихорадочную работу. Савл размышляет над тайной Мессии. Если Ему присуща такая неодолимая сила, если и после распятия Он продолжает жить и действовать, значит, Он не просто земной вождь Израиля, а Существо небесное, Сын Божий, Господь, как называют Его ученики...
x x x
В Набатее Павел остается недолго. Его кипучая энергия не терпит жизни в бездействии. Он вновь появляется в Дамаске и приходит в субботний день в синагогу. Разумеется, все готовы с почтением выслушать посланца Синедриона, который почему-то скрылся, едва прибыв в город. Что он скажет? Будет ли опровергать заблуждения новой секты или сразу потребует кары для ее членов?
Но вместо этого фарисей - ко всеобщему изумлению - говорит, что сам стал последователем Иисуса. Он прямо именует Его Сыном Божиим и Помазанником. Ошеломленные люди, переглядываясь, спрашивают друг друга:
"Неужели это тот самый Савл?" Но пиетет перед гостем из Иерусалима мешает им прервать его речь...
День за днем Тарсянин проповедует, учит, спорит. Вся колония в растерянности. Вероятно, отправляют гонцов в Иудею с вопросом: как поступить? Но Синедриону уже не до религиозных распрей. Прибывший на праздник легат Вителлий сместил Кайафу и назначил первосвященником Ионатана, а вскоре отстранил и его, заменив Феофилом[24]. Все это привело к быстрому прекращению преследований.
Однако время идет, и на исходе третьего
Около 37 года город был передан римлянами во владение набатейского царя Ареты IV. От его лица в Дамаске стал править этнарх, или наместник[25]. Когда ему доносят, что некий иудей сеет волнения в народе, этнарх велит найти Павла и отдает приказ охранять все ворота. Но друзья Тарсянина ночью спускают его по стене в большой корзине, и ему удается уйти из рук стражи.
Он мог бы возвратиться на родину, в Тарс, но сначала нужно, преодолев себя, побывать в Иерусалиме, где он "гнал Иисуса", гнал Его Церковь.
x x x
Обратный путь из Сирии в Иудею - пытка для Савла. Ведь сюда он направлялся с горделивым чувством, что борется за правое дело, а теперь идет с сознанием вины, вспоминая о Стефане, зная, что в Иерусалиме одно имя неистового фарисея внушает назарянам ужас.
Савл возвращается один. В пути он спрашивает себя: как примут его новые единоверцы? Не сочтут ли его обращение коварным ходом лазутчика, который, проникнув в их среду, намерен их погубить? И первая же встреча с учениками показывает, что опасения были не напрасны. Павла сторонятся, с ним не желают говорить; ни одна душа не верит в его искренность. Все помнят о его участии в деле эллинистов, хотя лично с ним знакомы немногие.
Полный горечи, Павел уже готов покинуть город. Верующие правы: на их месте он сам мог бы думать так же.
Но тут на выручку Тарсянину неожиданно приходит Иосиф Варнава, попечитель Иерусалимской церкви. Этот киприот, скромный и самоотверженный, проявляет удивительную чуткость. Он сумел разгадать Павла, понять, что его приход к вере - великое приобретение для братьев. А дело Божие Варнава ставит на первое место. После разговора с Тарсянином он почти насильно ведет его к апостолу Петру.
Впервые два будущих столпа христианства оказываются лицом к лицу. Рыбак из Капернаума и ученый раввин. Коренной израильтянин и человек, воспитанный в греческом мире. На первый взгляд такие разные. Но Христос соединит их...
Павел знакомится и с Иаковом, Братом Господним, но ни с кем из Двенадцати больше не ищет встречи. Зато в доме Марии он проводит с Петром две недели. Все это время они беседуют и молятся вместе. Фарисей согрет сердечностью Кифы. Апостол не превозносится перед новообращенным, не гордится тем, что знал Иисуса в дни Его служения. Ведь прежде всего им дорого не то, что Мессия жил на земле, а что Он живет с ними здесь, сейчас, всегда.
Вместе с Петром Павел посещает Дом Божий; и именно там - во время молитвы - он вновь захвачен чувством близости Христа. Снова в сердце фарисея звучит Его голос. Теперь ему окончательно ясно его призвание. В Иерусалиме слово Тарсянина не найдет отклика, Господь посылает Савла "далеко, к язычникам"[26].
Язычники... Многоликий мир народов, не ведающих Бога, издавна угрожал Израилю, который от него отгораживался, пытался его игнорировать. В этом окружении ветхозаветная Церковь сознавала себя чем-то вроде ковчега, обуреваемого со всех сторон волнами потопа. А если и были попытки прозелитизма, то цель их заключалась в принятии отдельных людей на борт своего корабля, в превращении их в иудеев.