Первые шаги по Тропе: Злой Котел
Шрифт:
С чего бы это тенетники так взъелись на огонь, подумал я. Ведь это величайшее достижение цивилизации, сопоставимое по своей значимости только с колесом, гончарным кругом, металлургией и виноделием. Многие народы без него просто жить не могут. Попробуй, отбери огонь у кочевников-оленеводов или таежных охотников!
Впрочем, свой резон, наверное, есть и у тенетников. Все их существование, простите за игру слов, держится на паутине, а та, как недавно выяснилось, достаточно уязвима перед огнем. Только самоубийца станет разводить огонь в домике, сотканном из паутины. А кроме того, огонь, пылающий в небе, действительно дает
Между тем разговор перешел на другую тему, что несказанно обрадовало вещуна.
– Вчера ты понравился мне, – Рябой слегка смягчился. – Не знаю пока, как ты себя покажешь на деле но задатки лазутчика у тебя безусловно имеются.
Похвалил, называется. Это напоминает басню про Лису, которая, поймав Зайца, благодарит его за нерасторопность. Я ведь ни в какие лазутчики не набивался и попал сюда совершенно случайно! Для меня такой комплимент, может быть, хуже всякой хулы.
Да только как об этом скажешь тенетникам? У них интерес к чужакам чисто меркантильный. Либо верой и правдой служи Ясменю, либо погибай, как муха, в паутине.
Придется пока держать язык за зубами и по примеру вещуна всячески демонстрировать свою лояльность А там посмотрим. Не вечно же мне оставаться под надзором тенетников. Лазутчик – почти то же самое, что почтовый голубь. Его для того и держат, чтобы время от времени отпускать на волю. Но голубя влечет назад инстинкт гнезда, а на мне, слава богу, никаких незримых цепей нет. Я птица совсем другого полета.
Тенетник тем временем бесцеремонно рассматривал меня со всех сторон, даром, что в зубы не заглядывал. При этом он и не думал скрывать своего профессионального интереса. – Как вам привычнее драться? – спрашивал он трогая мои бицепсы. – Руками?
– Чем придется. И руками, и ногами, и головой, – в подтверждение своих слов я боднул воображаемого противника. – Но предпочитаем пользоваться каким-либо орудием. Деревянной дубиной, каменным топором, железным мечом.
О ружьях, пушках, ракетах и атомных бомбах я решил не упоминать – все равно не поймет.
– А наше оружие, как видишь, есть часть нашего тела, – для наглядности он слегка шевельнул иголками. – Ничего лучшего и пожелать нельзя.
Сказано это было с таким высокомерием, что меня просто злость разобрала. Оружие быков и баранов тоже является частью их тела, а дикобраз умеет метать свои иголки не менее ловко, чем тенетники, но люди издревле употребляют этих грозных существ в пищу. Кичливость и самомнение еще никого не довели до добра. Самураи считали свои мечи порождением божественных молний, пока простые крестьяне, вооруженные португальскими мушкетами, не показали им на деле, что такое настоящие гром и молния.
– Тебя что-то опечалило? – поинтересовался Рябой (оказывается, он был еще и физиономистом).
– Да так… вспомнилось кое-что, – ответил я. Однако тенетник воспринял перемену в моем настроении по-своему.
– Мне уже сообщили, что ты ничего не знаешь о своей истинной родине, – сочувствие, которое он, безусловно, хотел вложить в эту фразу, к сожалению, нельзя было передать визгливыми вскриками, свойственными тенетникам. – Прими мои соболезнования. Сорванная трава оставляет в земле свои корни, а безродный
Я и на сей раз не стал спорить с ним. Патриотизм плодотворен, но лишь до тех пор, пока не становится квасным или, скажем, пепси-коловым. Ничего не поделаешь, для кого-то счастье возможно только в родной берлоге, а кому-то и целой вселенной мало. В конце концов бескрайние земные пространства освоили не домоседы, а космополиты.
Рябой между тем продолжал:
– Изгои без роду и племени вызывают у нас законную неприязнь, – он покосился на вещуна. – Надеюсь ты стал бродягой не по своей воле, а в силу непреодолимых обстоятельств?
– Совершенно верно. В силу обстоятельств. Но иногда мне кажется, что на всем белом свете я лишь один такой. Один как перст… – после этих слов полагалось бы пустить слезу, но мне недоставало сноровки вещуна.
– Не горюй, – Рябой принял мое невинное притворство за чистую монету. – Иногда ветры заносят наших сестробратьев очень далеко от Ясменя, и по воле случая они открывают для себя новые страны. В одной из них, называемой, кажется, Острогом, обитают существа, весьма похожие на тебя (термин, обозначавший у тенетников родню, звучал, конечно, иначе, но «сестробратья» были самым адекватным переводом).
– Вот как! – тут уж моя радость была совершенно искренней. – Ты подал мне надежду. И как же отыскать эту страну?
– Пока рано думать об этом. Тебе предстоит очень многому научиться. С походами в дальние страны придется повременить.
– Как долго продлится мое ученичество?
– Прежде я бы сказал так: сколько надо, столько и продлится. Но безмятежные времена уходят в прошлое. Обитатели гнилых болот и глухих чащоб, свирепые вредоносцы, и прежде зарившиеся на нашу землю, готовят очередную вылазку. Дабы они не застали нас врасплох, одной бдительности недостаточно. Нужны еще преданные и ловкие лазутчики. И нужны срочно. Вот почему на твою подготовку отводятся наикратчайшие сроки.
– Позволь узнать, чем ваша страна так привлекательна для вредоносцев? – поинтересовался я. – Она славится плодородными пашнями, тучными стадами, богатыми рудниками?
– В этом смысле природа обделила Ясмень, – ответил Рябой. – Но вредоносцев влечет сюда совсем другое. Они почему-то уверены, что имеют на нашу страну столько же прав, сколько и мы сами.
– Ну так пустите их сюда, – я прикинулся простачком. – Пусть живут рядом с вами. Сверху я видел много пустующих земель.
Вещун застонал и принял положение, которое можно было назвать аналогом позы страуса – свернулся в калачик и обхватил голову руками. Тенетник, наоборот, вскочил и уставился на меня так, словно я из человека превратился в змею подколодную.
Визг, издаваемый им, нескоро сложился в разборчивые слова:
– Чужаку никогда не понять нас! Поэтому я прощаю тебе речи, которые не простил бы никому другому… Вредоносцы – дети ненависти и вражды. Их не усмирить никакими уступками. Добро они понимают как слабость. Проникнув сюда, они испоганят нашу землю, осквернят наши святыни, сделают нашу жизнь невыносимой. У нас нет с ними ничего общего. Мы едим разную пищу, поклоняемся разным богам, говорим на разных языках. Наше противоборство разрешится только кровью. Большой кровью. Ради истребления вредоносцев мы готовы на все. Пусть на свете останется один-единственный тенетник – нас устроит и эта цена.