Первые ступени
Шрифт:
Теперь ракету видно лучше, но сам «Восток» закрыт носовым обтекателем. Только через большое окно, прорезанное сбоку, ярко поблескивает в солнечных лучах крышка люка. А там, за ней, Юрий Алексеевич. Что переживает он сейчас? Какие мысли в его голове? Но я знал — он верит нам. Верит, что мы сделали все для безопасного и успешного полета. Он отдавал свою жизнь в руки машины, созданной людьми.
Без пятнадцати девять. Сергей Павлович с группой товарищей еще здесь, у ракеты. Надо уходить.
Спустившись по лестнице
В углу на столе телеграфный аппарат, радиостанция, микрофон. Сидят дежурные.
Как раз в это время шел разговор с Гагариным. Кто-то с «Зари», по голосу я не смог узнать говорившего, передал:
— Займите исходное положение для регистрации физиологических функций.
— Исходное положение занял.
Голос Сергея Павловича:
— Ну вот, все нормально, все идет по графику, на машине все идет хорошо.
Юрий Алексеевич спрашивает полушутя, полусерьезно, и его юмор ослабляет общее волнение:
— Как по данным медицины — сердце бьется?
— Слышу вас отлично. Пульс у вас шестьдесят четыре, дыхание двадцать четыре. Все идет нормально.
— Понял. Значит, сердце бьется!
Народу в комнате прибавилось: ученые, медики, наши товарищи. Почти никто не разговаривает. Лица напряженные. Проходит еще несколько минут; сколько — не знаю, сознание не отмечает почему-то сейчас время… Быстро входит Сергей Павлович. Направился к столику с радиостанцией. Сел. Взял в руки микрофон.
— Кедр (позывной Гагарина)! Я Заря-один. Как слышите меня? Буду вам транслировать команды. Прием.
Из репродуктора слышен голос, но тут же он перекрывается командой.
— Внимание — минутная готовность!
— Кедр! Я Заря-один. Внимание. Минутная готовность. Минутная готовность.
Из пультовой слышен голос руководителя пуском. Он у перископа.
— Ключ на старт!
И, как эхо, ответ оператора у пускового пульта:
— Есть ключ на старт!
— Протяжка один!
— Есть протяжка один!
— Продувка!
— Есть продувка!
— Ключ на дренаж!
— Есть ключ на дренаж!.. Есть дренаж!
— Зажигание!
— Кедр! Я Заря-один! Зажигание!
Из динамика доносится:
— Понял вас, дается зажигание…
— Предварительная!
— Есть предварительная!
— Промежуточная… ГЛАВНАЯ! ПОДЪЕМ!
(Все это — подготовительные команды и операции перед подъемом ракеты.)
Голос хронометриста:
— Одна, две, три…
Это секунды. Слышу голос Сергея Павловича:
— Желаю вам доброго по-ле-та!
И вдруг сквозь шорох помех и доносящийся еще снаружи обвальный грохот двигателей четко звучит голос Юрия Алексеевича:
— Поехали-и!
И опять:
— …двадцать, двадцать один, двадцать два… Проходит несколько минут. Застрекотал телеграфный аппарат. Телеграфист произносит четко:
— Пять… пять… пять…
Это означает, что следующий, расположенный по трассе полета, наземный измерительный пункт вошел в связь с ракетой, принимает с ее борта телеметрическую информацию. Все в порядке…
— Пять, пять…
И вдруг уже с тревогой:
— Три… три…
Все притихли, насторожились. Что это? Отказ двигателя? Стучит кровь в висках. Сергей Павлович, стиснув в ниточку губы, почти вплотную придвинулся к телеграфисту:
— Ну?!
— Три…
И вдруг радостно:
— Пять… пять… пять!
Как потом оказалось, тройки на ракете, конечно, не было. Это был какой-то сбой на линии связи. Как-то, вспоминая об этом сбое, Константин Петрович Феоктистов справедливо сказал: «Такие сбои намного укорачивают жизнь конструктора!» Ракета идет. Не может не идти. Казалось, что не миллионы лошадиных сил, а миллионы рук и сердец человеческих, дрожащих от чудовищного напряжения, выносят корабль на орбиту.
И «Восток» вышел на нее.
Мы срываемся со своих мест. Сидеть сил нет. Нет сил выдерживать установленный порядок. Самые разные лица: веселые, суровые, сосредоточенные, несколько растерянные — самые разные… Но одно у всех — слезы на глазах. И у седовласых и у юных. И никто не стесняется слез.
Объятия, поцелуи, взаимные поздравления.
В проходе Сергея Павловича окружают друзья-соратники. Наверное, по доброй старой традиции подняли бы на руки, но негде. В коридоре тесно.
Все выходят наверх. На первой подвернувшейся машине, еле-еле втиснувшись в нее, удалось уехать на пункт управления и связи. Туда теперь будет поступать вся информация о полете.
По дороге на очень большой скорости нас обгоняет «Волга» Сергея Павловича. Около пункта связи на площадке много народу. Все возбуждены, радостны. Из открытых окон, из репродуктора, установленного рядом, на площадке, торжественный голос Левитана:
«…первый в мире космический корабль-спутник „Восток“ с человеком на борту. Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника „Восток“ является гражданин Союза Советских Социалистических Республик, летчик, майор Гагарин Юрий Алексеевич…»
Праздник, большой праздник!
Человек в космосе! Человек на орбите! Юра, Юрий, Гагарин — это имя у всех на устах.
«…По предварительным данным период обращения корабля-спутника вокруг Земли составляет 98,1 минуты; минимальное удаление от поверхности Земли (в перигее) равно 175 километрам, а максимальное расстояние (в апогее) составляет 302 километра».
— Ну что, здорово, а?
— А ты как думал?!
— «Поехали»! А? Ведь силен, а?
— Молодец, Юра! Настоящий парень!
— Братцы, ну и дрожал же я! Пошла она вроде, а потом, смотрю, вроде остановилась! Аж похолодел.