«Первый». Том 8. Часть 4
Шрифт:
— Хохмишь или на самом деле?
— Мне так показалось. Трещины новые образовались и мох потемнел.
— Наблюдательный ты. Полезный. Приходи почаще ко мне в лабораторию, когда Мих тебя не загружает. Поможешь и обучу тебя кое-чему.
— Хорошо, но сейчас-то что? Дальше пойдем или выливать эликсир будем?
— Пошли. Река вроде близко, иногда ветер шум реки доносит.
Пух не ответил, а только поправил на плече бутыль с эликсиром и пошел вперёд. Афанасий следом. Постепенно шум бегущей воды усилился и потянуло свежим воздухом.
— Стой,
Пух замирать не стал. Чутью магов он привык доверять, так как знал только одного из них — Миха. С шага и с разворота он бутылью ударил о ближайшую корягу и под звон стекла заткнул себе рот и нос рукой.
Эликсир хлынул в воду. Зеленовато бурая ряска расступилась и ещё через минуту сомкнулась обратно. Тихо. Никаких последствий. Оба отважных экспериментатора замерли не дыша. Буквально. У Пуха освободились обе руки и он достал из сумки два пакета с воздухом, завязанных верёвочкой.
Когда стало невтерпёж, дал один Афоне, выдохнул, развязал свой и вдохнул.
Афанасий свой пакет выронил, попытался на лету подхватить двумя руками, но не рассчитал силу и после впечатляющего хлопка стал материться.
— … Прости, Пух. Чёрт, зря я говорю. Хотя чего уж. Проверю на себе, как это зелье на память влияет. С чего бы начать? Первый в мире мирный договор был заключен в 1296 году до нашей эры фараоном Рамзесом вторым с хеттами. Правильно?
— Не знаю. Ты где учился?
— Дурацкий вопрос. Как он нам поможет выяснить состояние моей памяти? Ты знаешь, где я учился?
— Нет, но ты говорил, что жил раньше в Питере и где-то возле Смольного. Можно предположить.
— Не глупо. Но нет. Техноложка, но я не доучился. Опыт один интересный поставил, там не всё пошло по плану и азотная кислота…. Неприятные воспоминания. Я стараюсь забыть. Кстати. А не попробовать ли на себе свой же эликсир? Забуду и все дела.
— В реале? Кажется, на тебя всё же подействовало.
— Чем вы оба тут занимаетесь? Я слышал звон.
— Леший? Ты? Звон? Но не знаешь, где он?
— Дурные вы оба. Я по звуку бьющегося стекла вас и нашел. Ну как?
— Процесс идет. Пух бутыль разбил, содержимое вылилось в болото. Мы на том самом месте и стоим. Мы ведь с местом не ошиблись?
— Самое то. В центр попали. Молодцы. Неужели сработало? Счастье то, какое. Иначе бы она тут нам троим уже устроила войну с Хеттами и без всякого мира. Кто это такие, кстати?
Леший, должно быть от нетерпеливого ожидания свободы двигался суетливо, постоянно осматривался по сторонам. Тревога и надежда. Страх и предвкушение радости. Все это по очереди было видно на его лице. Пух, во всяком случае, так расценил его мимику, хотя лицом в человеческом понимании это назвать было бы трудно.
К общему изумлению из воды почти в том самом месте, где разбилась бутыль, из воды вдруг появилась юная обнаженная красавица лет семнадцати. Пух покраснел, так как укрыта от нескромных взглядов та была только волосами. Но зато какими. Густые, ярко черные, едва не до колен. Все трое замерли. Происходящее хоть и порадовало мужчин и юношу, но в планах этого не было ни у кого.
Сказать никто ничего не смог, только сама дева мелодичным, приятным голосом произнесла:
— Лешенька, милый. Ты вернулся? Как я рада, любимый. Я обдумала твое предложение и решила согласиться.
Леший замер. Попытался что-то сказать, но не смог. И от удивления и от того, что сам стал быстро меняться. На глазах помолодел и похорошел. Все старое, замшелое рассыпалось на глазах и было унесено ветром.
Юная Кикимора подошла к суженному, стыдливо улыбнулась и несмело его обняла. Леший опять попытался слово молвить, но кроме хрипа и кашля ничего не вышло. Явно растерялся до изумления, но обнял её. Рефлекс такой у всех мужиков — обнимать обнаженных красавиц.
Эти двое замерли, казалось, что вместе с ними замерло и всё болото, и вообще всё вокруг них. С минуту никто не шевелился. Афоня не выдержал и чихнул. Все вздрогнули, а Леший подхватил Кикимору на руки и понёс в даль светлую. Шагов через десять обернулся, кивнул в знак благодарности и оба они растаяли в воздухе.
Юные влюблённые удалились, а экспериментаторы ещё долго приходили в себя.
— Афанасий, ты хоть записал куда-нибудь ход изготовления эликсира? У тебя дневник мага есть? По-моему, у тебя получился эликсир молодости.
— Думаешь? Это ж какие бабки. А впрочем….. Нет. Вряд ли. Ведь там особого ничего такого и не было, если я сам не забыл. Сон-трава, крапива, полынь. Только это новое. Остальное, как обычно. Может это свойство всех кикимор, как вида? Она забыла кусок своей жизни, считает себя молодой и потому так и выглядит.
— Думаешь? А сколько ей лет? Наверное, они ровесники. А Леший? Почему и он тоже изменился? Он же позже пришел, когда всё зелье уже подействовало, он то почему помолодел?
— Ну, это нормально. Любой мужик помолодеет, когда такая краля за собой поманит. Женщины, Пух, это такие создания. Если она любит и в тебя верит, то ты таким и будешь, как она себе это представляет. По вере её воздастся тебе.
— На Евангелие похоже.
— Ты и это читал? Редкий ты парень, Пух и поэтому перспективный. Думаю, она забыла всё то, что было в браке, а он рад второму шансу. Совместная жизнь заново, но уже без тех ошибок, что по молодости часто делают новобрачные. Да и помолодели оба, кто от такого откажется?
— Мне наоборот постарше хочется быть. Самостоятельнее.
— Эх. И я дураком был. Поверь, Пух. Юность — лучшее время в жизни. Самое яркое и интересное. Так много всего происходит в первый раз. Ладно, что делать будем? Домой?
— Это же Тьма. Вряд ли даже твои свитки отсюда сработают.
— Вот и проверим. Где они у меня? А вот. Ну ка.
Афанасий сломал печать на свитке, который из-за толщины и многослойности можно было сравнить с берестой. Что он и сделал.
Ничего. Оба осмотрелись, а Афанасий просто пожал плечами. Не сработало. Бывает. И довольно часто.