Первый день Вечности
Шрифт:
— Давай к остальным, — сурово сказал Филон, — весь коридор уже проверили.
— Не, ребята, вы точно охренели, — горячо сказал Кирилл. — Вас же тут всех постреляют, понял? Всех! И нас тоже, вместе с вами. Вы хоть баб отпустите. Бабы-то что здесь делают? Ну, меня оставьте в заложники. Я и в студии сяду, вместо ребят. Я же сам два года оттрубил, я криминальный репортёр, понял?
— Разберёмся, — гордо сказал Филон, чувствуя себя суровым и непреклонным.
Он был ниже Кирилла на полголовы. Кого-то ему этот мужик напоминал, но кого? Кого-то хорошего или плохого? Филон не мог вспомнить, но всё равно,
— Давай-давай, — сказал он врастяжку, — двигай!
И пошевелил стволом для наглядности.
— Тьфу ты, блин, пацан, — плюнул Кирилл.
От него пахло спиртным, как, бывало от мамашкиных подружек с тульской фабрики "Заря". Трудового Красного Знамени фабрика. Соберутся тётки в общаге, пьют и треплются. А потом песни поют. Тоже мне, швеи-мотористки задрипанные. Мать, как без путной работы осталась — постоянно водярой попахивала. Что хорошо — когда сама пахнет, то Валеркиного запаха уже не чувствует. Главное, сильно не нажраться, она и не заметит.
Кирилл развернулся и пошёл по коридору. Филон конвоировал его. Слово всплыло откуда-то из памяти, и было хорошим, сочным словом — "конвоировать". Кирилл что-то прошипел. Очень похоже было на "гниду мелкую", но Филон решил сделать вид, что не слышит. Перед самой дверью в отдел новостей, откуда доносился многоголосый взволнованный хор, Валерка вдруг вспомнил.
— Стой! — сказал он. Кирилл обернулся. Вид у него был — злее некуда.
— Ну, что ещё?
— Дайте закурить, — неожиданно просительным голосом выдавил Валерка. Сработал рефлекс. Из родной в/ч салабоны с набитой мордой постоянно бегали стрелять сигареты и деньги для дедов. Отдельные сердобольные тётки на жалобное обращение клевали — порывались сунуть мелочь. "Ой, мой-то балбес скоро так же бегать будет!"
Мужики обычно давали только курево и все, как один, снисходительно трендели, как Кирилл, "я сам в Забайкалье служил" или ещё что похожее. Ну, могли и пива бутылку дать, только не все, конечно. Главное, шмыгать носом и ёжиться. Жалобнее надо. Вот интонация в память и въелась. "Надо было сказать — сдать сигареты… или нет… сдать содержимое карманов!!!" — запоздало подумал несчастный Валерий Филонов.
Кирилл неожиданно смягчился.
— Обычно я не поощряю детское табакокурение, — пробурчал он, — но у тебя, блин, аргумент — весомый. Держи. У меня ещё есть. Зажигалка?
И протянул поверх ствола почти полную пачку сигарет.
— Есть у меня зажигалка, — хмуро пробормотал Валерка и взял пачку. — Спасибо.
— На здоровье… Слушай, — внезапно спросил он, — вас же шестеро из части убежало, а я, вроде, только пятерых насчитал?..
— Это… иди давай! — крикнул Валерка.
— Да, уж, не задержусь, — тут же озлился Кирилл и вошёл в открытую дверь. — Спасибо, боец, за информацию.
Какую ещё информацию? Херня какая-то… репортёр, тыр-пыр… а сам "Пётра Первого" курит. На его месте Валерка бы сигары курил и на крутом джипе катался. Хреновый, поди, репортёр. У самих, вон, настоящие компьютеры везде стоят, а они "Петра" курят.
Вдоль всей стены висели портреты каких-то солидных дядек. Валерка остановился, разглядывая разнообразные физиономии. Это, сразу видно, здесь и фотографировали, прямо в коридоре и в студии. Гости, значит, из Москвы и Питера гости, не иначе. Вишь, как лыбятся.
Сзади, в большой открытой настежь комнате, гудели журналисты. Малый что-то громко сказал, и несколько человек возмущённо затараторили в ответ. Малый, блин, та ещё жопа… хитрый, как этот…
Оба-на! Этого Филон узнал — Жириновский! Это они в студии снимали. Надо же, понесло его сюда… А в Тулу не приезжал. Ага… эта, как её, Хама-мада, что ли… А ничего, симпатичная. Она в школе Филону нравилась. Старая только. Во, наверное, денег в Кремле зашибает! Ничего, мы тоже на мерседесах покатаемся. Москвич говорит, у них, мол, план — зашибательский…
… Что-то изменилось… что-то стало не так…
Филон поглядел по сторонам, пожал плечами. Вроде, всё на месте…
Он солидно забычковал сигарету и неторопливо пошёл по коридору в сторону студии, к Мустафе, ошивающемуся в коридорчике у дверей в студию, вместо того, чтобы контролировать вторую часть коридора. Валерка вдруг представил себе, как сержант Жаба ползёт перед ним на карачках, а он подпинывает сучонка прямиком к сортиру. К специально нечищеному сортиру. На расстрел.
Или, как в фильме про спецназ, — лейтенант Валерий Филонов (нет… капитан Валерий Филонов!) пощёлкивает по микрофону и небрежно говорит: "Малый! Минус два!.." Он даже поднёс руку к подбородку жестом запомнившегося актёра, фамилии которого не знал, и холодно улыбнулся.
… Мать моя!..
… Мать моя армия, до Филона, наконец, дошло!
Телефоны! Телефоны молчат!!!
И, вроде, недавно совсем перестали…
С улицы донёсся вой сирен и невнятное кваканье мегафона…
Валерка уже был у поворота к дверям студии, как что-то неясное дохнуло по коридору… Валерка шарахнулся к стене, и чуть было не открыл пальбу.
Фу… поблазнилось… просто сквозняк.
Стоп. А что это у нас так засквозило, а?
Ё-моё, да это же из-под двери рекламного отдела несёт! Вон там, чуть подальше… где Мустафы, падлы, сектор, а не его, Валеркин!..
Вот, суки, а? Там же не было никого! Никого? А ты проверял? Свет не горел, дверь заперта, Кирилл сказал тебе… а ты и поверил.
Валерка попятился назад и заорал:
— Мустафа!
— Чё орёшь, — выглянул из-за угла Мустафа. — Тут передача идёт, а ты орёшь… — он широко улыбался.
— Вот, чурка, блин… секи! — Филон мотнул стволом в сторону двери. — Секи, Мустафа, там фигня какая-то…
— Где?
— Вон, та дверь, сечёшь? Этот… Кирилл говорит, что там нет никого. А теперь — из под неё свистит…
— Это… Москвич говорит, рано ещё!
— Москвич, Москвич! Хрена ли, Москвич?! А вдруг они уже в окна лезут?
— Бли-и-ин… — ошалело протянул Мустафа. — Не-е… Филон… рано же!
Обоим стало не по себе. Валерка вдруг почувствовал, что ему трудно глотать.
— Может, гранатой? — шёпотом сказал Мустафа.
— У нас… — Филон всё-таки сглотнул слюну. — У нас их всего… — он оглянулся и прошептал, — всего две, тупак! Забыл что ли?
— А вдруг там спецназ?
— Не-а… Москвич сказал, они раньше, чем через тридцать-сорок минут не приедут!