Первый Договор

Мацко Владислав

— Давайте серьезно, — перешёл он на итальянский, полностью расслабившись и открывшись мне. Ого, новые методы ведения дел? — Я понимаю, как вы ко всем нам относитесь, но, поверьте, я не хочу обвинять тех, кто может быть невиновен. Мне, как и вам, надо найти убийцу и покарать его. Буду очень признателен, если вы мне поможете, — с активной жестикуляцией, что свойственно всем представителям Италии, сказал он.

«Не врет, даже прочитать себя даёт, но мне это бесполезно».

— Осваивайтесь. У меня есть несколько вариантов, но они больше

связаны с тем, что убить пытались конкретно меня. Могу ошибаться, а вы куда больше вхожи к нашим церковникам, чем я, хотя и дымиться на пороге церквей и храмов не начну, — улыбнулся я, показывая, что шучу.

— Хорошо, тогда я займусь именно этим. Будем держать друг друга в курсе, идёт?

— Да, — ответил я, ничуть не покривив душой. Чем быстрее всё выяснится, тем проще будет мне самому. Если окажется, что целью были именно наши монахи, то я лишь пожурю свою паранойю, да и то не сильно, а вот если главной задачей было моё устранение… Что ж, есть вариант, что придётся вспомнить своё старое прозвище и зачистить наглецов до седьмого колена.

— Он хоть… — начала было Алиса, но потом смолкла, удивленно смотря на довольного итальянца, который вышел из кабинета за мной.

Мы пожали руки и разошлись. Я отправился к машине, где у меня продолжал спать котёнок, он — к моему начальнику, чтобы обговаривать варианты сотрудничества.

Как-то наставлять секретаршу точно не надо, Алиса отлично знает, что мне надо сообщать о всём, способном меня заинтересовать, так что этот маленький агент будет исправно снабжать меня информацией, а мне же осталось посетить пять точек…

К предпоследней я подъезжал в странном расположении духа. Вроде как все остальные невиновны. Получается, что я или ошибся, или копаю не в том направлении, потому что целью были именно Вениамин и Александр.

Старый бар на окраине города практически не изменился с тех пор, как я в первый раз сюда умудрился зайти.

За стойкой стоял всё тот же невысокий гном. В последний раз, когда я его тут видел, он был куда более моложе, его волосы не тронула седина и про морщины под глазами и на лбу он даже не думал.

— Хей, Андрей, решил посетить старика? Чего раньше не показывался? — внезапно радостно спросил он, выбираясь из своего места и вполне искренне меня обнимая.

«Не мог же я ошибиться, меня точно привело сюда. Да и последняя наша встреча была не особо дружеской».

— Я думал, что ты продолжаешь меня ненавидеть, — сказал я, похлопывая по спине того, кого раньше звал другом. Для меня прошло совсем немного времени, для него — практически целая жизнь.

— Ты не приходил только из-за этого? С ума сойти. Поверь, я стал не только старше, но и куда мудрее. Давно понял и осознал, что моя просьба — полный бред, хотя тогда хотелось думать иначе, — слегка пригорюнился он, но потом вновь воспрянул духом, рассказывая, что у него происходило за все эти годы.

Меня же опять потянуло в воспоминания. Слишком часто за последнее время это происходит, но, что поделать, такие деньки…

Девяносто лет назад я стоял практически на этом же месте. Молодой гном, который чуть ли не вырос у меня на глазах из-за моей

дружбы с его родителями гневно кричал на меня, обвиняя в том, что я предатель и не хочу помочь его семье.

Как объяснить слепому от рождения, как выглядит красный цвет? Никак. Так и тут. Что я мог сказать гному, который просил продлить жизнь его родителям? Рассказать о тех четырех случаях, когда я это делал, не забыв добавить, что произошло в конце? Пояснить, что смерть для них — вовсе не конец существования, а лишь новое начало? Послушал бы меня двадцатилетний парень, считающий, что я его предал?

А ведь его родители не просили об этом. Возраст, наверное. Не знаю, как, но некоторым смертным удаётся уходить из жизни с улыбкой на лице, понимая, что они сделали все правильно, а теперь можно уйти и на покой. Тем более, когда они в курсе от меня, что их ждёт дальше.

Молодой гном тогда этого не понимал, а сейчас… Я чувствую легкую скорбь на его душе от недавней смерти жены. Вижу четырех детей и трех внуков…

— Сейчас вернусь, — предупредил я гнома, возвращаясь к машине и вытягивая оттуда котёнка, который проснулся и никак не хотел дальше спать.

«Веди себя хорошо», мысленно предупредил я, выпуская его в баре, после чего подсел к гному, планируя рассказать ему тоже самое, что говорил его родителям, решив отложить все остальные дела на некоторое время. Уж они точно способны подождать, в отличие от гнома, чей близкий конец пути я ощущал по медленно расползающейся ауре…

Глава 5

Бар я покинул глубокой ночью, практически уже утром. Сразу меня беспокоило то поле ненависти, которое я обнаружил, но потом мне удалось разобраться с этим. Само заведение умудрилось впитать те эмоции, которые мой старый товарищ некогда испытывал ко мне. Несколько простейших манипуляций и вся негативная энергетика покинула здание, чтобы раствориться по всему миру.

Несколько напрягало то, что я так ничего и не сумел обнаружить. Получается, что самый простой путь оказался ложным. Я отлично понимаю, что вовсе необязательно меня ненавидеть, чтобы пытаться убить, но хотелось, чтобы прокатило.

Не преминул я и скататься к той недавней женщине, но она третьи сутки не выходит из дома, чуть ли не часами просиживая перед зеркалом, начиная замечать первые признаки спешно надвигающейся старости.

К этому времени мне уже отмаяковали «чтецы» с ведьмами, что им ничего не удалось найти, так что они поехали по своим местам, предоставляя инквизитору работать дальше.

Ладно, пусть итальянец пробует что-нибудь откопать на обоих патриархов, которые были со мной во время взрывов. Я же не могу даже подумать о том, чтобы прекратить свои поиски тех, у кого есть мотивы меня убить.

Где-то на уровне интуиции плещется осознание того, что именно я был целью данного покушения. Несмотря на то, что меня сложно убить, это не значит, что подобное невозможно. Попросту отрубить мне голову не получится, в идеале — расчленить меня кусков на десять и сжечь, стремясь не допустить смешения пепла. Тогда у меня никаких шансов не останется выжить.