Первый еретик. Падение в хаос
Шрифт:
Терры достигнут только донесения, собственноручно сфабрикованные Несущими Слово. Согласия достигаются. Идеальный Легион. Лоргар, Семнадцатый сын, своей верностью оправдал бы надежды любого отца.
– Я обвиняю тебя, - расхохотался Ксафен, - в том, что ты глупец. Твой драгоценный астропат сорок лет хныкал о ваших подозрениях прямо в пасти внимающих демонов. Каждый раз, собираясь вокруг него и внимая словам Императора, вы слышали лишь ложь, которую я нашептывал демону на ухо.
Аргел Тал не стал присоединяться к злорадству Ксафена. Существование комнаты не было для него источником мрачной гордости. Он приговорил к мучительной смерти не единственную
Он считал наблюдение за каждым обрядом частью своего покаяния. Всякий раз он ждал до того момента, когда глаза схваченного стекленели, но не от смерти а от капитуляции. Он ждал той драгоценной секунды, когда сознание демона прогрызало себе путь на поверхность разума жертвы. Крики стихали. Воцарялась благословенная после этих звуков тишина.
Девятнадцать вызвались добровольно. Девятнадцать членов астропатического хора флота, подготовленные годами проповедей Ксафена, попросили о почетном праве хранить величайшие тайны Легиона. Забавно, но они выгорели быстрее остальных, биологическое истощение постигло их быстрее, чем тех, кто был связан против воли. Похоже, страдания придавали ритуалу силу — Ксафен заметил это и сообщил Эребу. За это он получил благодарность, а описание обряда в «Книге Лоргара» был о исправлено. Ксафен светился от гордости на протяжении нескольких недель после этого.
Кустодес нашли комнату в самом сердце монашеской палубы, но кто-то каким-то образом обнаружил ее перед этим. Аквилона провели туда. В этом Аргел Тал был уверен. Он безмолвно принес клятву. Кем бы ни был предатель, он разорвет его на части и вкусит его плоть.
– Мы никогда не были людьми, - он произнес это тихо, даже не сознавая, что говорит вслух. В момент меланхоличной злости Раум завладел контролем, и их общее тело рванулось вперед.
– За Императора!
– вскричал Аквилон.
Гал Ворбак ответили хохотом демонов.
В последующие годы Аргел Тал мог вспомнить очень мало из схватки. Иногда он связывал это с доминированием Раума, иногда думал, что его собственное чувство вины стремится стереть ту ночь из памяти. Какова бы ни была правда, от попыток ввспомнить он становился уставшим и опустошенным, сохранялись только отрывочные изображения и полузабытые звуки.
Это было похоже на мысли о раннем детстве еще до того, как генетика наделила его эйдетической памятью, когда приходилось напрягаться, чтобы заполнить забытое время своими пятью чувствами и ощутить его реальность.
Мы никогда не были людьми. Он не забывал эти слова, хотя они одновременно были истиной и ложью.
Малнор.
Малнор временами поднимался из перемешанной неразберихи и вспоминался отчетливо. Когда Малнор погиб? Сколько они сражались? Он не знал точно. Клинок Ниралла начисто снес голову воина Гал Ворбак с плеч, но Малнор не упал. На том месте осталось призрачное изображение его шлема, безмолвно скалящееся и кричащее. Ниралл, владевший клинком лучше, чем когда-либо доводилось
Бой был слишком бешеным и исступленным, чтобы проследить в нем смысл. Мысли и привычные нормы исчезли, на их место пришли выучка и инстинкты. Размытые очертания клинков и когтей. Треск керамита. Рычание от боли. Запахи слюны, кислоты, пота, пергамента, кости, страха, уверенности, дыма от стволов болтеров, энергетических клинков, соленых слез, дыхания, крови, крови и снова крови.
А затем — первое убийство.
Ниралл. Мастер клинка. Он убил Малнора и стал уязвим. Торгал и Сикар прыгнули на спину кустодия. Клинки застучали, рубящими ударами вгрызаясь в сочленения доспеха на затылке и в основании позвоночника. Жизнь за жизнь.
Ниралл упал. Торгал отскочил на безопасное расстояние. Сикар остался полакомиться плотью и этим навлек на себя смерть. Аквилон. Оккули Император. Он отомстил за убийство брата всего через один удар сердца, оборвав жизнь Сикара отточенными сверкающими ударами меча.
В это мгновение на него вскочил Аргел Тал. Он помнил прыжок и сопровождавшую рев боль в горле. Помнил сочный мясной хруст, когда голова кустодия отделилась от шеи. Хребет Аквилона свисал вниз из истекающего кровью шлема, словно змея. От запаха крови кружилась голова, сводящий с ума смех мог принадлежать, а мог и не принадлежать Аргел Талу. Он никогда не знал наверняка.
Шестеро из Гал Ворбак еще оставались в живых. Шестеро одержимых воинов зафыркали, словно пустынные псы, и бросились к последнему из Кустодес с демонической прытью.
И это мгновение было последним из тех, что Аргел Тал мог вспомнить, прежде, чем воздух снова похолодел и все кончилось. Ситран сорвал свой шлем и встретил их с непокрытой головой. Он не стал ждать с алебардой в руках, а метнул ее, словно копье.
Гал Ворбак метнулись врассыпную, но она достигла цели. Клинок вонзился в грудь одного из них с треском падающего дерева. Алебарда прошла сквозь керамит, кости и плоть и вырвалась из спины Несущего Слово. От удара Астартес опрокинулся, в грудной клетке зияла дыра, а легкие и оба сердца вылетели наружу и остались лежать на земле мясной кашей.
Когда оставшиеся пятеро опустились на него, Ситран улыбнулся. Он счел, что в сложившихся обстоятельствах его обет молчания исполнен, и засмеялся над воином, которого убил.
– Я всегда тебя ненавидел, Ксафен.
VI ПРОЩАЛЬНОЕ СЛОВО
Это так на тебя похоже: думать о безопасности одного человека, когда под ногами пылает целый мир. Я заверяла тебя, что беспокойство напрасно, и все будет хорошо, как всегда.
Теперь же воют сирены, а по коридорам разносится эхо выстрелов. Мера предосторожности, которую ты принял ради спокойствия, стала последней надеждой обороны, но я не глупа и знаю, что они не смогут защитить меня от грядущего.
Я пишу эти строки так быстро, как только могу, и слышу, как с каждым мгновением приближаются звуки ударов клинков. Я могла бы попробовать спрятаться, но не буду. Ответ очевиден: они найдут меня, где бы я ни был, и я не в силах сбежать от таких врагов. Они с равным успехом найдут меня, если я буду прятаться в грузовом трюме, или же буду с комфортом сидеть в собственной комнате. Тайны, которые я храню, означают лишь одно: они неизбежно придут ко мне. И хотя ты оставил здесь этих не дышащих стражей, я не питаю иллюзий. Они придут и найдут меня. Умирая, я не предам Легион, это я тебе обещаю.