Первый еретик. Падение в хаос
Шрифт:
Лоргар прикрыл приоткрывшийся рот рукой, не в силах скрыть беспокойство там, где кто-либо другой из примархов, наверное, стоял бы невозмутимо. Озабоченность проступила на его правильных чертах, придя на смену замешательству, овладевшему им несколькими мгновениями раньше.
– Воспроизведите сообщение, пожалуйста, - мягко попросил он.
Вокс заскрежетал, и из динамиков мостика раздалось послание.
– … «Песнь Орфея». Мы понесли критические потери. Серьезный ущерб. Запрашиваем эвакуацию. Говорит «Песнь Орфея»…
– Как
– снова вопросил он.
– Вокс-мастер, дайте мне связь с этим кораблем.
– Будет исполнено, сир.
– Аргел Тал, - выдохнул Лоргар имя своего сына.
– Я узнал этот голос. Это был Аргел Тал.
Стоявший рядом Магистр Флота Балок Торв кивнул, строгое лицо осталось незатронутым болью, омрачившей черты примарха.
– Да, сир. Это был он.
На установление контакта ушло три с половиной минуты. За это время оставшаяся часть 1301-го флота активировала щиты и приготовила все орудия. Буксиры стартовали с причальных палуб флагмана, готовясь подтянуть плетущуюся «Песнь» к однотипным судам.
Наконец на экране оккулуса появилось изображение с мостика другого корабля. Спустя несколько секунд со всплеском статики появился и аудиоконтакт.
– Кровь Императора, - прошептал Лоргар, вглядевшись.
На Аргел Тале не было шлема. Лицо было истощенной тенью его прежнего здоровья, глаза окружали темные следы многочисленных бессонных ночей. Пятна засохшей крови покрывали левую сторону лица, броня — вернее, то, что от нее осталось — была покрыта выбоинами и трещинами, на ней не осталось ни одного священного текста.
Он поднялся с командирского кресла на нетвердых ногах и отсалютовал. Кулак коснулся нагрудника со слабым стуком.
– Вы… все еще здесь, - проскрежетал он. Голос был совершенно обессилен.
Лоргар нарушил молчание.
– Сын мой. Что случилось с тобой? Что это за безумие?
За Аргел Талом в поле зрения входили другие фигуры. Все из Несущих Слово. Такие же слабые и опустошенные, как их командир. Один упал на колени под взглядом Лоргара, начав молитву из бессмысленного потока противоречащих друг другу слов. Примарху потребовалось несколько секунд, чтобы узнать Ксафена, которого выдавал только черный цвет остатков доспеха.
Аргел Тал закрыл глаза, выдохнув.
– Сир, мы вернулись, как и было приказано.
Лоргар бросил взгляд на Торва прежде, чем снова повернуться к Аргел Талу.
– Капитан, вас не было не более шестидесяти секунд. Мы только что заметили, как «Песнь» входит в край шторма. Между вашим уходом и возвращением прошло меньше минуты.
Аргел Тал вцепился пальцами в свое измученное лицо.
– Нет. Нет, этого не может быть.
– Может, - Лоргар пристально смотрел на него, - и так оно и есть. Сын мой, что с вами случилось?
– Семь месяцев, - капитан пошатнулся и оперся на поручень кресла, чтобы устоять на ногах.
– Семь. Месяцев. Нас осталось меньше сорока. Мы
Лоргар отвлекся только, чтобы обратиться к одному из вокс-офицеров.
– Привести их, - сказал он, понизив голос.
– Заберите моих сыновей с этого корабля.
– Сир? Сир?
– Я здесь, Аргел Тал.
– Это был последний полет «Песни». Мы идем только на маневровых двигателях.
– «Громовые ястребы» уже вылетают, - заверил примарх.
– Мы вернемся в безопасный космос вместе.
– Благодарю, сир.
– Аргел Тал, - Лоргар замешкался.
– Вы убили экипаж «Песни Орфея»?
– Нет. Нет, сир, не мы. Мы ели их трупы. Падальщики. Как пустынные шакалы Колхиды. Что угодно, лишь бы выжить. Мы должны были принести ответы, которые вы искали. Сир, прошу… Вам нужно кое-что узнать. У нас есть ответы на ваши вопросы, но один из них превыше всего.
– Скажи мне, - прошептал золотой гигант. Он не стеснялся выступивших слез, увидев, до чего дошли его сыновья.
– Скажи мне, Аргел Тал.
– Это место. Эта область. Грядущие поколения назовут ее Великим Оком, Оком Ужаса, Оккуларис Террибус. Понижая голос, они дадут тысячу дурацких названий тому, чего не смогут понять. Но вы были правы, мой повелитель.
– Здесь, - Аргел Тал указал слабой рукой на бурлящий за иллюминаторами мостика варп-шторм.
– Здесь встречаются боги и смертные.
Вскоре он оказался в изоляции. Отдельно от братьев.
Это не стало полной неожиданностью, но они вдобавок еще и забрали у него оружие — «для необходимого ремонта, брат» - и этого он не мог предвидеть. Возле него они теперь были очень осторожны. Сопровождавшие его в комнату для медитаций были напряжены, говорили неохотно и мешкали с ответами даже на простейшие вопросы.
Никогда еще он не ощущал подобного грубого недоверия между братьями. Разумеется, он знал его причину. Правду было не скрыть, да он и не хотел скрывать ее. Да, выжившие ели мертвечину. Да, они убивали собственных братьев. Но не ради развлечения. Не ради славы. Ради выживания.
Утолить смертельную жажду медно-красным вином, льющимся из разрезанных вен.
Какой был выбор? Умереть? Погибнуть вдали от флота, похоронив на мертвых губах ответы на все вопросы, когда-либо заданные примархом?
Но ты умер. Предательская мысль пришла за гранью внимания. Ты же умер.
Да. Он умер. До того, как грыз сухую кожу обескровленных тел. До того, как перерезал горло братьям своим кинжалом и пил их жизнь, чтобы поддержать собственную.
Некоторым из них пришлось умереть дважды. Окончательная смерть, чтобы подпитать жизни тех, кому предстояло выжить.