Первый и последний. Немецкие истребители на западном фронте 1941-1945
Шрифт:
С этого времени командование бомбардировочной авиацией приобретало все больше и больше влияния на истребительную авиацию. В результате такого развития событий особенно волнующий характер приобрел последний акт трагедии реактивной истребительной авиации, о чем я расскажу в следующей главе. Круги, отражавшие разные интересы люфтваффе, напоминали шестеренки в коробке передач, которые уже больше не взаимодействовали друг с другом.
От Геринга не могло укрыться то, что первичный кризис доверия к руководству как раз назревал среди летчиков истребительной авиации, от командующего до последнего исполнителя. Насколько он сам был далек от истребительной авиации и как мало ему было до сих пор известно об умонастроении летчиков, их трудной борьбе, можно было понять из того, как он пытался разрешить столь нелегкую ситуацию.
Недоверие к руководству отмечалось не только в среде истребителей. Формируя отдельные фанатично конкурирующие между собой группы, офицерский корпус люфтваффе потерял свою однородность, от которой зависела боевая мощь и сила наших войск.
Вплоть до января 1945 года мое положение оставалось прежним, но когда меня отстранили от дел, не назначив мне преемника, в истребительной авиации стали зарождаться нездоровые слухи. Это стало одной из последних причин, по которой несколько командиров авиагрупп (кое-кто из них был одновременно со мной смещен с должности) встретились с Лютцовом и Траутлофтом и после серьезного совещания пришли к выводу, что так дольше продолжаться не может. Их делегация должна была попытаться добиться аудиенции у Гитлера для того, чтобы доложить непосредственно обо всем и потребовать радикальных изменений. Но этого так никогда и нс случилось. Полковник Лютцов, несгибаемый и мужественный человек, был выбран ходатаем за всю истребительную авиацию, и благодаря участию начальника Генерального штаба, Коллера, а также известного летчика времен Первой мировой войны, командира 4-го воздушного флота Риттера фон Грейма, данная делегация была принята Герингом. После того как ему со всей прямотой доложили о серьезном положении дел в истребительной авиации, он созвал всех командиров истребительных групп, кто мог встретиться с ним.
Это совещание, которое проводилось в Берлине в Доме летчика, приняло очень драматичный и впечатляющий оборот. Лютцов обобщил все претензии истребительной авиации в виде меморандума, состоящего из следующих пунктов: подавляющее влияние командования бомбардировочной авиацией среди истребительной авиации; оснащение реактивными "Ме-262" бомбардировочных частей вместо истребительных; невыполнимые требования в связи с плохими погодными условиями; оскорбительные намеки и сомнения в боевом духе, выраженные главнокомандующим; недоверие к ним влиятельных советников рейхсмаршала; а также отставка командующего истребительной авиацией.
Его предложения и критические замечания вызвали эффект разорвавшейся бомбы. Поскольку требования, предъявляемые от лица истребительной авиации, совпадали с теми, которые всегда выдвигались лично мной, то Геринг посчитал меня экс-командующего истребительной авиацией — тайным подстрекателем, тем, кто уже не мог больше принимать участие в этих совещаниях. Он закрыл совещание в бешенстве, обозвав действия летчиков-истребителей мятежными. Когда он покидал зал, то сказал Лютцову "Я предам вас военному суду". И сорок восемь часов спустя Лютцов был выдворен из Германии, причем в приговоре изгнаннику содержалось указание на то, что ему запрещается общаться как со мной, так и с кем-либо из летчиков-истребителей, кроме как по непосредственным делам службы. Он стал
На следующий день я был вызван к начальнику личной канцелярии Геринга, который проинформировал меня о возмущении Геринга, а также о его подозрениях в том, что именно я являюсь движущей силой, стоявшей за спинами "мятежных летчиков- истребителей". Получив приказ покинуть Берлин в течение двенадцати часов, вместе с тем я должен был находиться наготове, а также сообщить о своем местонахождении, чтобы меня могли вызвать обратно в любой момент. Одновременно об этом по телетайпу были извещены все истребительные соединения.
Я знал, к чему все клонится, но не ожидал предпринятых против меня мер. Меня собирался увлечь вслед за собой водоворот от тонущего корабля рсйхсмаршала, который и так уже плыл кверху днищем по бушующим волнам и неминуемо собирался идти ко дну. Да я совершил немало промахов, однако они резко отличались от тех обвинений, которые теперь выдвигались против меня. Намерение публично сделать из меня козла отпущения вполне понятно, особенно когда понимаешь, в каком отчаянном положении оказались в тот момент лично сам Геринг и люфтваффе в целом.
В существовавшей тогда неразберихе я без разрешения вернулся в Берлин. Я пришей к выводу, что у меня остался не такой уж большой выбор, но в действительности дело повернулось совсем иным образом, ибо я неожиданно для себя получил приказ доложить обо всем в рейхсканцелярию. Там один из адъютантов Гитлера по военно-воздушным силам сообщил мне, что фюреру ничего не было известно о предпринятых против меня мерах и что им уже отдан приказ "тотчас же прекратить это безобразие".
"Дело Галланда" было закрыто немедленно, причем этот последний маленький промах со стороны правительства только сбивал с толку. Не зная о том, что я уже извещен о решении Гитлера, Геринг вызвал меня в Каринхолл. При этом я не испытывал больше никакого волнения, а потом строгий судья окончательно изрек, что он решил не предпринимать против меня никаких дальнейших шагов, принимая во внимание мою прошлую службу в истребительной авиации.
В завершение Геринг сообщил мне, что Гитлер удовлетворил мое прошение, отменил готовящийся против меня приказ и приказывал следующее: мне предоставляется возможность самому доказать правоту постоянно повторяемого мною утверждения о боевых качествах реактивного истребители. Я должен сформировать соединение из "Ме-262", причем вправе выбирать себе летчиков по собственному усмотрению. Кое-что припомнив, Геринг порекомендовал мне выбирать из тех упрямых и непокорных летчиков, командиров и командующих, во главе которых стоял Лютцов — "зачинщик мятежа". Вновь назначенный командующий истребительной авиацией не будет иметь власти над моим новым соединением, которое не зависит ни от каких других частей. Это давало какие-то гарантии, и в этом состояло важное преимущество, поскольку в интересовавших меня операциях я был совершенно независим и вне подчинения от командования дивизий, корпусов или флота
Таким образом, круг замкнулся. Войну я начинал лейтенантом и командиром эскадрильи и должен был закончить ее генерал-лейтенантом и тоже командиром эскадрильи! Эта работа была как раз по мне — истребительная часть, так сказать, состояла из нескольких прирожденных воздушных бойцов — элиты немецких летчиков-истребителей. А сами реактивные истребители считались лучшими самолетами в мире! Я был счастливым человеком, которому позволили сформировать и возглавить самую мощную эскадрилью истребителей за всю историю войны!
Еще с окончания Первой мировой войны ученые, конструкторы. просто дерзкие духом люди отдавали весь свой талант развитию ракетной техники и созданию реактивного двигателя, теперь же они пытались этот принцип, которым уже воспользовались применительно к боевым ракетам, использовать для реактивного движения самолетов. Когда удалось направить и отрегулировать высвобождающуюся энергию горящего жидкого топлива ракет, когда позднее был усовершенствован реактивный турбокомпрессор, тогда в фокусе внимания оказалось реактивное движение для самолета. В обоих методах достигалась такая мощность, которая позволяла развивать скорость выше звукового барьера, что до сих пор считалось невозможным. Правда, только теоретически, а не на практике удавалось добиться сверхзвуковой скорости. Это предвещало полную революцию в авиации.