Первый любовник Англии
Шрифт:
— Эй, вы только посмотрите: этот хилый стручок никак не может пустить корни!
К веселью Мэри присоединились остальные женщины, и даже пришедшие в себя солдаты, на всякий случай пряча головы, сдавленно фыркали.
Одноглазый тут же пришел в себя и вскочил, нащупывая на боку шпагу.
— Уж не это ли ты разыскиваешь? — Крошка Мэри указала жирным пальцем на лежащую на земле шпагу. — Ты ее потерял, когда эта малявка ударила тебя ножом.
Прислонившись спиной к стене, Одноглазый застонал, стараясь держаться.
— Кажется, он потерял тогда гораздо
— Эй, Крошка Мэри, а ты разве знакома с ней? — спросила другая.
— Нет, — ответила Мэри, — но с таким кухонным ножом она вполне могла бы справиться с целым отрядом!
— Ты, старая глупая шлюха! — Кровь ручьем текла по ноге Одноглазого. — Это же был актер! Мужчина, который играет женские роли, а не женщина. Ты что, не знаешь, что женщины не могут играть на сцене? Это же неприлично!
— Ты, тупой старый солдафон! — передразнила его Крошка Мэри. — Это была женщина! Я не хуже тебя знаю, что говорит закон про женщин на сцене, но уж поверь, на своем веку я видела достаточно женщин. Кстати, зачем мужчине, убегая, прихватывать с собой женское белье, висящее на улице?
Взглянув на потрясенного солдата, она снова расхохоталась громким смехом, который был дружно подхвачен ее товарками.
Женщина? Женщина чуть было не кастрировала его кухонным ножом? Его победила женщина?!
— Это невозможно! — пробормотал себе под нос Одноглазый.
— Можешь подбить войлоком свои штаны хоть два раза, но даже такой дурак, как ты, способен понять, что мужчина никогда не станет колоть врага в задницу! Никакого сомнения! — Мэри беспощадно била не в бровь, а в глаз. — Нет, похоже, папистские монахи обладают большим житейским опытом, чем графские солдаты. У тебя осталась еще хоть капля здравого смысла?
Одноглазый припомнил худощавое, безбородое лицо, карие глаза… Он уже знал: все, что говорит эта толстуха, — горькая и постыдная для него правда. Его победила женщина! Его, убившего и изнасиловавшего женщин больше, чем гунн в припадке безумной ярости!
Кровь бросилась в голову Одноглазого, и он напрочь забыл о ране. С воплем «Розенкранц!» Одноглазый бросился из переулка, однако на его пути неожиданно возник какой-то мужчина. Резко затормозив, солдат потянулся за шпагой, но, не обнаружив ее на боку, выхватил нож, замахнулся, но…
— Ты! — Одноглазый вздрогнул от неожиданности и опустил руку, хотя мужчина даже не шелохнулся. — Ты! Я знаю тебя. Мы же вместе воевали…
— Очень давно.
Низкий гортанный голос с легким акцентом был полностью лишен каких-либо эмоций, но по спине у Одноглазого пробежала холодная дрожь. Несмотря на то, что мужчина был не в военной форме, его осанка, твердый, повелительный взгляд, от которого веяло жестокостью и готовностью вступить в схватку, говорили сами за себя. Лихорадочно пытаясь вспомнить имя этого человека, Одноглазый быстро заговорил:
— Помнишь, как тот французик поджег нашу казарму и проломил тебе наколенник? Помнишь, как мы выследили его и наконец схватили? А помнишь, как он орал, когда мы…
— Нет…
Одноглазый покосился на скудный солнечный свет и продолжил:
— Похоже, тот огонь не оставил шрам в твоей памяти. — Незнакомец хранил молчание. — Если бы ты отошел в сторону, я бы еще смог догнать эту мерзкую суку по имени…
— Розенкранц?
— Ага, Розенкранц, — согласно кивнул Одноглазый, не понимая, отчего в нем вдруг растет тревога.
— В таком случае, — в руке мужчины блеснул острый клинок, — тебе придется умереть.
Изумленный Одноглазый успел заметить, как лезвие очутилось у горла, и в следующее мгновение понял, что стоит на коленях, не чувствуя собственного дыхания. Боль… Затуманенное сознание пронзил страх, в ушах зазвенели крики сражающихся, шум битвы… Одноглазый поднял глаза вверх, чтобы в последний раз увидеть клинок, сеющий вокруг себя смерть. С безжалостной быстротой незнакомец убил остальных солдат. Крошка Мэри попыталась проскользнуть в дверь своего борделя, но незнакомец преградил ей путь.
Подняв меч Одноглазого, Мэри увидела, как с обнаженного клинка незнакомца капает кровь, и затряслась как пудинг на горячей сковородке. Даже сейчас, умирая, Одноглазый желал ее смерти и хрипел, подстрекая незнакомца к убийству. Тот повернул к нему голову, и на какое-то мгновение глаза их встретились. Казалось, в памяти у них воскресли общие воспоминания о безжалостном смехе и окровавленных клинках.
По лицу незнакомца пробежала тень холодной усмешки. Расправив плечи, он опустил меч и приказал:
— Иди в дом, толстуха!
Крошка Мэри не заставила его повторять дважды и, подстегиваемая страхом, проворно скрылась за дверью. Незнакомец снова перешел через переулок, наклоняясь то назад, то вперед, словно моряк на штормовой палубе.
— Мне не нравятся люди, помнящие мое прошлое, — поигрывая шпагой, сказал он Одноглазому, — но ты тяжело ранен, друг мой. Позволь мне вылечить тебя!
Кровь застыла от ужаса в жилах Одноглазого. Высоко подняв шпагу, незнакомец вонзил клинок в своего бывшего товарища и потом рывком выдернул его. Вытерев оружие плащом Одноглазого, незнакомец бросил взгляд в сторону театра. Теперь он пойдет туда.
Чтобы позаботиться о Розенкранце.
2.
— Сэр Дэнни Плаймптон в театре! Прекратите репетицию! — Дядюшка Уилл замахал одной рукой актерам на сцене «Глобуса», а в другой продолжал сжимать театральную пьесу. — Во имя Великого Зевса-громовержца, немедленно остановите игру! Не то он запомнит пьесу и поставит ее сам, прежде чем мы сможем получить свои жалкие гроши.
Актеры послушно прекратили репетицию, в то время как Роузи прислонилась к одной из колонн галереи нижнего этажа, чувствуя себя совершенно изможденной. Она все время оглядывалась вокруг, внимательно разглядывая каждый ряд, каждую скамейку трехъярусного помещения. Взглянув на входную дверь, из-за которой доносилась тяжелая поступь, Роузи постаралась убедить себя, что они с сэром Дэнни находятся в безопасности.