Первый матч
Шрифт:
– Отлично! Ничего себе! – Он затормошил девушку. Антону ужасно хотелось ее поцеловать, но вокруг сновали люди, толкая застывшую у них на пути пару, и это было ужасно неприятно. – Знаешь, надо отпраздновать. Пойдем ко мне, мама ушла к подруге на день рождения, а у нас дома всякой вкуснятины с избытком. Возьмем попкорну, новый фильм посмотрим. Ну давай же!
Антон потащил ее к своему дому.
Но, когда они сели перед телевизором с огромной миской попкорна, Антипов глядел вовсе не на экран.
– Эй,
– А ты интереснее, – ответил Антон совершенно серьезно и вдруг потянулся к ней губами.
Ее губы были солоноватыми от попкорна и все же сладкими, как мед. Крыша сразу съезжала.
Но тут хлопнула входная дверь, и в комнату заглянула мама.
– Антон, у нас гости?..
Оля вскочила, поправляя складки на юбке.
– Я только за флешкой, уже ухожу! – торопливо сказала девушка.
– Мам, это Оля, – представил Антон, – а это моя мама… Юлия Борисовна.
– Приятно познакомиться. – Юля посмотрела на симпатичную гостью с удивлением: неужели у сына наконец появилась девушка?!
А на следующей тренировке Олю официально представили команде, и девушка с пылом погрузилась в новую работу. Она брала интервью у всех членов команды, готовила для каждого персональную страничку… Антон смотрел на нее и чувствовал, как его гложет ревность. Теперь даже для встреч у Ольги времени не оставалось, зато вон с Кислым, наверное, целый час проговорила. Под видом интервью… А если…
Антипов скрежетал зубами и старался не думать об этом «а если».
Андрею не везло в любви. Зато очень везло на дур.
Последняя из них, Кристинка, была вполне фигуристой, зато такой тупой, что уж лучше бы она рот вообще не раскрывала. Имя Альбера Камю ассоциировалось у нее исключительно с дорогим коньяком, а Михаил Шолохов – с круизным пароходом, на котором Кристиночка когда-то каталась.
Уж как тут не вспомнишь о Яне. Они с Андреем были одного поля ягодами, дружили с детства и прекрасно понимали друг друга. Сейчас, на фоне дуры-Кристинки, образ Яны взлетел до небес.
Как странно, что Андрей сам отпустил ее, позволив мутить с Костром! Это непростительная ошибка!
Едва выпроводив надоевшую гостью, которой, кстати, не хотелось уходить из его удобной, оборудованной по последнему слову техники квартиры, Андрей помчался к Яниному дому.
Откликнувшись на его звонок, она вышла уже минут через пять и, подойдя к машине, остановилась, не садясь внутрь.
– Ты хотел поговорить?..
– Да. – Андрей вышел из автомобиля и встал напротив девушки. – Мне плохо без тебя, давай забудем все недоразумения!
– А мне казалось, тебе плохо со мной. Или… – Яна демонстративно
Кисляк вздохнул. Ну почему она ему не верит?
– Я заблуждался, понимаешь, – он развел руками, – думал, что встречу кого-то лучше тебя, но нет, не вышло.
– И тогда ты решил вернуться и осчастливить меня своим вниманием! – Яна хмыкнула. – Поезд ушел. Если ты не в курсе, у меня уже есть парень.
– Да ладно, – Андрей скривился, – такой хороший правильный мальчик! Тебя еще не затошнило от скуки? Он небось и целовать тебя боится! Какой от него прок?
– До свидания. – Яна смерила его возмущенным взглядом и, цокая каблучками, решительно пошла к подъезду.
Андрей смотрел ей вслед и думал, что так просто не сдастся. Конечно, найдется еще тысяча способов вернуть Яну, нужно только постараться. Нет, Костер определенно ему не соперник!
Семен не спал всю ночь, ворочаясь в постели и обдумывая ситуацию, в которую влип по собственной глупости. Казанцев поступил с ним подло, но пути назад нет, нужно что-то придумать…
К утру мрак отчаяния рассеялся. Кажется, выход был найден.
На тренировку Бакин явился, усиленно хромая. Разумеется, все переполошились, особенно Макеев с ВасГеном. Второй вратарь «Медведей» был совсем зеленым, еще не натасканным, и ставить его на ворота значило заранее приготовиться к поражению. «Зато я ни при чем останусь», – думал Семен, пока врач команды ощупывал его ногу.
– Где конкретно болит? – расспрашивал ВасГен.
А Степан в ответ морщился, охал и уверял, что болит ВЕЗДЕ.
– Очень странно, – качал головой врач, – не вижу причины.
Конечно, Семен мог бы сказать ему о причине, но предпочитал только стонать: нарываться на конфликт с Казанцевым ему не улыбалось.
Но спортивный директор держал дело под контролем.
Подкараулив несчастного Бакина в коридоре, Казанцев буквально припер его к стенке.
– Что, гаденыш, откосить решил? – спросил Казанцев с таким выражением на лице, что Семену показалось, будто спортивный директор его сейчас стукнет.
– Вадим Юрьевич, – проговорил он жалостно, – Михнов по-любому банки пропустит, ему даже прилагать для этого усилий не надо!..
– Я посмотрю, ты очень умный, – Казанцев смотрел на него сузившимися злыми глазами – так, наверное, смотрит убийца перед тем, как выстрелить, – хочешь получать барыши, а платить не хочешь? Ну уж нет, твой Михнов может от стресса все банки отбить. Выходи уж сам, умник!
– Но я ВасГену сказал, что нога болит… – Семену хотелось бы раствориться в воздухе, как растворяется в горячем чае кусочек сахара, не быть, не существовать.