Первый меч Бургундии
Шрифт:
А она сидела в центре шатра, затаив дыхание и ожидая дальнейших указаний.
Карл подумал, что после горячей воды он начнет зябнуть ещё больше и тем подвел черту под намерением искупаться. Взгляд Карла упал на столик с вином и жареной кониной, которая благодаря стараниям герцогских кулинаров приобрела вид вполне аппетитного жаркого.
– Выпей вина, - сказал Карл, наливая и девушке, и себе.
– Хочешь есть?
Герцог только сейчас сообразил, что никогда раньше не брал продажных девок. Все его женщины, включая жен,
– Благодарю, сеньор, - сказала Доротея, покорно подходя к столику и подымая кубок, - но я не голодна.
Ни стеснения, ни напускной развязности Карл в её голосе не уловил, и это ему понравилось.
– А я, признаться, пока ездил болтать с этими занудами из Нанси, проголодался как зверь, - говоря так, Карл притащил два низких креслица и составил их рядом перед столиком.
– Садись. Составишь мне компанию.
– Может, я пока искупаюсь?
– Хорошо. Только сначала выпьем за твою улыбку, которой я ещё не видел.
Доротея улыбнулась.
Карл выпил всё, Доротея едва пригубила.
– Нет, до дна. Твои губы - как роза в утренней росе. За такие губы надо пить до дна.
– Сеньор, я очень быстро пьянею.
Карл первый раз посмотрел на Доротею внимательно. Широкие скулы, нос с горбинкой, густые брови, едва приметный черный пушок над верхней губой - и, странным диссонансом, голубые нордические глаза. Лицо не то чтобы по понятиям Карла красивое, но привлекающее своей живостью и двумя умными морщинками в межбровье.
– Медленно пьянеют только чугунные лбы, - сказал Карл и поцеловал Доротею.
Когда прошло положенное время, Карл отстранился, недоумевая отчего ему всё это неинтересно, хотя умом немного приятно. Он отнял ладонь от её груди и деланно пригладил волосы.
– Ну, ты пожалуй действительно искупайся, а то вода будет холодная, - пробормотал Карл, отворачиваясь и подсаживаясь к мясу.
– От меня дурно пахнет, да?
– разочарованно спросила Доротея.
– Нет, что ты, что ты!
– бурно запротестовал Карл. Он поспешно обернулся и обнаружил прямо перед своим носом обнаженные груди Доротеи. И когда только она успела спустить платье с плеч?
– Нет, пахнет от тебя чудесно! (В точности как от К*** - вот что его на самом деле насторожило.) Просто и правда ведь вода остынет.
Доротея пожала плечами и сбросила платье на пол. Ноги у неё были весьма шерстистые - здесь Доротея явно пренебрегала модой.
Карл деликатно отвернулся и только вслед за тем сообразил, какой это идиотизм: смущаться наготой проститутки.
Доротея за его спиной вздохнула и полезла в воду. Карл съел кусок, второй, третий уже не лез. Что-то не так. Ни аппетита тебе, ни плотского порыва... Карл с трудом дожевал и, через силу сглотнув аморфный мясной ком, вновь обернулся. Доротея неподвижно сидела в жидких клубах пара, понурив голову. Кажется, герцог её напугал.
– Послушай, я не из тех, кому трудно с женщинами безо всяких гнусностей. Я не стану обряжать тебя монашенкой, пороть кнутом и требовать, чтобы ты вопила "Помилуйте, отче!" или "Вставь же мне скорей, бычара!"
Доротея прыснула.
– Что Вы, сеньор. Я о бургундах самого высокого мнения. Рядом с немцами вы очень воспитанны.
– Вот как?
– оживился Карл. И, не удержавшись:
– А как тебе манеры бургундских лучников? Наверное, наши бородачи затмевают собою самого Ланселота?
– Возможно, иногда затмевают. Но вчера ваше мужичьё вознамерилось залезть мне под юбку в самой хамской манере и если бы за меня не заступился один ваш благородный рыцарь - мне пришлось бы худо.
– Эту ночь ты, конечно, провела с ним, откуда и твои суждения о бургундском вежестве, - тоном из разряда "всё понятно" констатировал Карл.
– Да. И день бы провела тоже, если бы не Вы. Ой, простите.
– Прощаю. Благородный рыцарь заступился за тебя, подарил тебе дорогие духи и такое роскошное платье. В то время как злой герцог Бургундский пока ещё даже не затащил тебя в постель.
– Платье мне подарил герцог Рене, - гордо возразила Доротея, пропуская "постель" мимо ушей.
– А духи - правда, тот самый благородный рыцарь.
– Ещё бы не он, - ощерился Карл, пропуская в свою очередь мимо ушей "герцога Рене".
– У этого рыцаря два высокоученых мавра-парфюмера на службе и вторые такие духи не сыщешь во всем белом свете. Ему тридцать семь лет, у него на гербе крепостная башня и дубовые листья, а имя его Ожье де Бриме, сир де Эмбекур.
– Да, Ожье, здесь Вы правы. А теперь отвернитесь, - деловито потребовала Доротея.
Пока она, поднявшись в полный рост, ополаскивала водой причинные места, Карл с горя жевал остывшую конину. Да, угадал, не ошибся, надо же! Забавной веревочкой повязаны мы с сеньором д'Эмбекуром, презабавной. В Дижоне - К***, это ладно. Но здесь, под Нанси, где само слово "женщина" ещё вчера казалось столь же неуместным, как "yratoxilon" (что это, кстати, такое?) - вдруг какая-то шлюха, и на шлюху-то непохожая! Ясно, по крайней мере, что одной К*** между ним и д'Эмбекуром более чем достаточно, второй веревочке не свиться вовек.
– Я выхожу, - пропела Доротея.
– И очень хочу есть.
Карл завернул её в свою шубу и усадил рядом.
– Ты на меня не рассердишься, если я скажу, что ты очень непохожа на шлюху?
– А Вы на меня не рассердитесь, если я скажу, что парфюмеры у Ожье неважные?
– Что мне? Пускай Ожье сердится.
– Лучше бы Вы спросили "С чего ты взяла?" или "Да что ты в этом понимаешь?" А я бы ответила, что понимаю в духах многим больше Вашего, потому что я не шлюха, а гетера.