Первый поход
Шрифт:
— Ты пока, Хисасе, напиши письма всем князьям Хидзена, которые дружны с Юнобой, — посоветовал генерал Ли. — Приложи к каждому письму трофейное знамя Оучи и сообщи, как мы их войско уничтожили. Преувеличивай, не стесняйся! А в конце припиши: каждого, кто будет сотрудничать с Оучи и не присягнет на верность Южному двору — лишим головы.
— Думаешь, сразу все одумаются?
— Вряд ли. А вот помогать Юнобе не станут. Подождут, чем дело закончится, — усмехнулся Ли Чжонму и занялся своими делами.
Пушки у него были почти готовы. Из первой партии литейщики явно забраковали три изделия. Так что сейчас занимались шлифовкой семи орудий. Из бронзы трех
В это же времяплотницкая мастерская делала лафеты и большие телеги-ящики для пороха, ядер и картечи. И вот пороха-то совсем не было. У генерала собрались уже первые ингредиенты: уголь, самодельная селитра и немного серы с севера. Тут выяснилось, что процесс изготовления смеси он знает… на словах. В деталях, но сам никогда не пробовал. Что, в общем-то, естественно для генерала, но Гванук ждал от своего командира любых чудес.
Вместе с чосонским мастером-ремесленником несколько дней они растирали ингредиенты, собирали смесь. Пробовали. Все-таки в чистоте выпаренной селитры Ли Чжонму был сильно не уверен. Но, в целом, итог ему понравился: порох горел, а стиснутый в сосуде — взрывался. Теперь осталось придумать, как делать за день не одну пригоршню пороха, а сразу несколько мешков. По счастью, дней через десять из Мин пришел корабль, полностью загруженный уже готовым порохом. Купец Ёсихиса еще из рассказов своего минского товарища понял, в чем сильно нуждается чосонский генерал, и сразу отправил судно за море.
— Из-за меня и Го Вайжэня цены на порох в Люцзягане уже поднялись, — недвусмысленно намекнул он.
Ли Чжонму молча отдал ему и толченый рог носорога, и ширмы с костяными накладками, и расшитые халаты из императорского шелка. Серебро он придерживал для более регулярных сделок. А бочки с порохом сразу пошли в переработку. Канониры Чахуна, наконец, смогли пристрелять свои семь пушек — и это оказалось потрясающее зрелище!
Всего дней двадцать ушло у генерала Ли на подготовку. Уже вовсю началась сухая и ветреная зима, когда объединенный флот чосонцев, Мацуура и Хакаты вышел из залива. Горожане, преисполненные жажды героизма, тоже дали два своих корабля с парой сотен вооруженных ополченцев, которых кое-как успели подготовить ин-струк-то-ры. Всего собрали пять тысяч воинов, так что части пришлось идти вдоль берега. Вдоль крайне неудобного берега, зато налегке.
Разумеется, Юноба Мацуура на открытый бой не вышел. Он уже знал, что сторонники Южного двора сотворили с огромной армией Оучи, а потому заперся в замке на скале. Союзники весь первый день перевозили все войска на остров и успели возвести укрепленную батарею напротив ворот. С утра начался обстрел — и семь полевых пушек с трех залпов в щепы разнесли ворота и часть деревянных стен. Защитники даже не пытались удерживать нижний уровень и бежали по узким каменным лесенкам наверх. Но их надежды отсидеться на неприступной скале не оправдались.
Почти день в нижнем замке устанавливали тяжелое, толстое и неповоротливое орудие — мор-ти-ру. Но к вечеру всё же раздался первый выстрел — и ядра полетели вверх. Дело это было новое, и канониры Собачьего полка долго пристреливались, однако вскоре наловчились — и завалили верхний замок парой десятков тяжеленных ядер. Запасов пороха хватало еще на пару десятков — но морально раздавленный Юноба Мацуура сдался раньше.
К нему, действительно, не пришел на помощь ни один даймё. Так что сил у князя для борьбы не было. Даже на кораблях не сбежать — сторонники Южного двора отрезали замок от моря и блокировали узенькую гавань своим флотом.
На переговорах Ли Чжонму всячески демонстрировал, что намерен сравнять замок с землей. И так, мол, будет с каждым, кто не признает законную власть старого владыки. Хисасе, наоборот, выступал в качестве добряка, который охлаждал пыл чосонского генерала. Гванук знал, что вельможи заранее обговорили себе такие роли, чтобы с одной стороны, запугать Юнобу, а с другой — впечатлить его благородных слуг, которые также присутствовали на переговорах.
По итогу, ветвь Хирадо лишалась всех своих владений на Тиндэе. Самураи теперь должны были служить ветви Согамиура, которую представлял Хисасе, и которая признавалась старшей. Юнобе и его семье оставался лишь родной остров Хирадо — большой, но гористый, на котором рис почти не выращивали и занимались исключительно рыболовством… и пиратством. С последним сторонники Южного двора тоже разобрались: забрали весь флот, претендующий на роль боевого. Ли Чжонму лично отобрал себе семь самых крупных судов.
Единственное, в чем насмерть уперся подлый Юноба — это давать клятву верности Хисасе. Он готов был скорее умереть (что тоже вариант, но владения Хирадо пришлось бы долго усмирять), чем подчиниться ветви Согамиура. И в итоге клятву принял генерал Ли — внезапно став ниппонским даймё.
Забрав с десяток заложников, «южане» покинули негостеприимный замок, где все смотрели на них волками. А затем в Дадзайфу потянулись делегации от даймё провинции Хидзен. Они видели, как испарилась армия Оучи, как полностью пал их могучий сосед Юноба — и поняли, где отныне сила. Арима, Набэсима, Омура и другие — всего шесть крупных князей и с десяток владетелей поменьше — признали старого Го-Камеяму из Южного двора императором всего Ниппона.
Правда, были и грустные новости. Вернулось посольство от клана Кикучи (который ранее десятилетиями воевал за Южный двор). Канетомо Кикучи написал предлинное письмо, в котором в деталях расписывал, как пострадали его дед Такемицу и отец Такетомо за то, что поддерживали Южный двор. Как его клан опорочили, лишили богатств и влияния.
«И вообще, — плакался Канетомо. — Отныне мой дом даже не является сюго провинции Хиго. Эти полномочия бакуфу передали клану Асо — вот с ними и разговаривайте».
Написано было немного другими словами, но Гванук понял именно так.
— Не верит нам, — резюмировал Ли Чжонму, глядя на расстроенного Ариту, который и принес генералу письмо. — Слишком сильно его били, слишком часто его предавали. Видишь, намекает на своих бывших вассалов. Мол, освободите сначала провинцию от Асо — тогда и поговорим.
— Будем воевать с Асо?
— Надо бы, — вздохнул Ли Чжонму. — Нам очень нужны сильные союзники.
Но пока было сильно не до этого. После великой победы над Оучи генерал выпросил у города право на островок Ноконошима, который стоял на выходе из залива. Был тот гористым и почти незаселенным — только несколько рыбацких стоянок. На этом островке Ли Чжонму обустроил пристани для своих кораблей (которых было уже шестнадцать и куда в экипажи начали набирать местных моряков), большие склады и полигон. Так что часть Собачьего полка с несколькими пушками теперь обитали там — и обучались огнестрельному делу. К общему удивлению, на островок был переведен Дубовый полк в полном составе. Они теперь активно вели охрану и патрулирование в самой Хакате, но в основном обитали на Ноконошиме.