Первый Том. Грешник в Аду или попаданец в заднице
Шрифт:
Лучик света исчез, кто-то встал перед стеной.
– Да-да, я здесь!
– Ты там один? – прогрохотало басом.
– Кто такой будешь? – прохрипел старик.
– Человек в ловушке! Да, я один. Молю помогите выбраться!
– Нос, приведи кого-нибудь из старших – «то-то-то-топ» раздался торопливый топот, и старик гаркнул вслед – И кувалды
Мишаня просунул лезвие меча в щель, и держась за рукоять двумя руками (пламя он погасил) стал расшатывать кирпич. Но кирпич не поддался, Парень попытал удачу с соседним, шатается, но не хочет выпадать.
– А моя кувалда при мне – пробасил мужик – А ну ка-а-а!
«Бам!» – с той стороны стены раздался звук удара, за ним второй «бам!» – кирпичи сдвинулись, и еще раз «бам!» – Мишаня увидел новую трещину, пониже.
– Постоите, я сейчас...
Он воткнул меч в нее и ударил по рукоятке ногой, наваливаясь всем весом – кирпичи сдвинулись еще сильнее.
«К-т-х-р!» – заскрежетала камень.
– Бью еще раз! – прогрохотало с той стороны, и вслед за криком «бам!».
Стена вот-вот обрушится. Однако вдруг раздается новый голос:
– Стоять! Вы что делаете?
– Сэр, там человек.
– Вон там – щебетание вернувшегося Носа – Вон там лорд рыцарь.
– Не может быть! Идиоты, там же...
Михаил не дожидался, когда люди за стеной договорятся, он ударил еще раз по рукоятке, все еще торчавшего из стены меча. Кирпичик выпал, затем раздался хруст трескающегося камня, прервавший рыцаря на полуслове. Парень отступил, часть стены обвалилась, похоронив под собой Мишанин меч и подняв копну пыли. Дыра в стене залита солнечным светом, Мишаня сразу же вошел в нее, был ослеплен, ладонью прикрывал глаза. Пыль рассеивалась.
– О бля! Красный жрец! – было сказано басом.
– Тревога! Тревога! – заверещал хриплый голос.
– Бей! Вали его! – провизжал юношеский голосок.
– Не убивать! – властно приказал рыцарь.
– Нет, я не... – попытался произнести парень,
Эпилог
А в то же самое время, в подземелье, во мраке Мидженрайха, на том самом мосту в кромешной темноте сидит, свесив над пропастью ноги, фигура похожая на человека.
Рядом с фигурой распласталось уже издохшее чудовище, толи паук, толи скорпион. На кончиках лап шестипалые ладони. Хвост изображает рожицу, искривленную от боли, из макушки которой торчит жало. На туловище черный мех. Шестнадцать глаз на скорпионьей голове выпучены и безжизненны. Изо рта выпячиваются клешни.
Фигура человека весело и бодро болтает ногами «тра-ля-ля», выковыривает глаз чудовища кинжалом, проглатывает его целиком, затем срезает с лапы кусочек мяса и сразу пожирает его сырым. Пережевывая чавкает, смакует вкус.
По мосту идут люди в красных мантиях, над их головами парят светящиеся сферы. Лица скрыты капюшонами. Они достигают тела чудовища, останавливаются перед его убийцей.
Убийца чудовища встает, выходит на свет. На нем рванная одежда и потрепанная во множестве битв, красная мантия. Его лицо... Ох! Что это за лицо? Наш Михаил один в один (до стрижки), но без шрамов. Почти наш Михаил. Его глаза, и радужку, и белок, заволокла тьма. Парень чешет бороду, на кончиках его пальцев, длинные острые черные когти.
Человек в красном, тот что впереди всех остальных говорит:
– Здравствуй. Брат?
В ответ на приветствие Михаил улыбается «хы-хы!», улыбкой недоступной для людей. Уголки губ растянуты почти что до ушей, в разрезе рта вместо зубов блестят клыки. Он, раскинув руки в стороны и усмехаясь, торжественно провозглашает:
– Братья, утопим мир в крови...