Первый турнир
Шрифт:
— По-моему, она в библиотеке. Лилла за ней присматривает.
— Хорошо, пригласи баронессу сюда. Нам есть, о чем поговорить.
Оставшись один, Александр Ранк откинул одеяло и небрежно потер левый висок дулом зажатого в руке револьвера. Глупая привычка родилась еще в юности. Отец часто ругал его за это. Говорил, что когда-нибудь он сделает себе дырку в пустой голове.
Что же, тут первый железный маркграф ошибся. А Александр пронес привычку через долгие годы.
— Интересный паж, — пробормотал маркграф. — Стоит за ним присмотреть, а
Уловив приближающиеся шаги, он вновь спрятал пистолет под пледом и расслабленно откинулся на спинку кресла, всматриваясь в огонь камина.
Глава 18
Холодное блюдо
Только оказавшись за воротами поместья, я почувствовал себя в относительной безопасности.
Встреча с марграфом Александром Ранком оставила двоякое впечатление. Похоже, я ему не очень интересен. С одной стороны, это хорошо — просто замечательно. Но с другой, Александр Ранк мог бы ответить на множество моих вопросов. А теперь ответы придется искать где-то еще.
Рассматривал ли я его в качестве возможного союзника? Пожалуй, что нет. Не бывает союза между волком и овцой. А блеять в этой паре пришлось бы отнюдь не маркграфу. Никто из фольхов не станет считаться с тем, кто ничего из себя не представляет в плане богатства, власти или влияния. В лучшем случае я стал бы инструментом, в худшем — заключенным, а то и мертвецом.
Нет, спасибо. У меня нет особых амбиций, но и судьба послушной куклы, подвешенной на веревочках, меня не прельщает. Как и клетка, пусть и из чистого золота.
Так что продолжаем следовать своему плану, принимая во внимание, но не оглядываясь на сильных мира сего и их планы. Сейчас нужно сосредоточиться на турнире.
Я прикинул время. Если сражение между веснотцами не затянулось, то Шилин должна выходить на ристалище. Жаль, что поместье рода Ранк далековато от трибун находится, Ланилла могла бы сообщить последние новости. Впрочем, что мне мешает вернуться? Да и голод после встречи с маркграфом обострился, а у Ланиллы осталось много вкусного.
Как любой хороший план этот не выдержал столкновения с реальностью — свободных колясок на улице не наблюдалось. Никаких не наблюдалось, если честно. Внушительная охрана отбила у извозчиков желание появляться у поместья маркграфа. Хотя, район тут богатый, у жителей свои экипажи. Так что причина может быть в этом, а мне просто везде видятся заговоры.
В любом случае пришлось размять ноги, и дойти до перекрестка.
— Новости! Свежие новости!
Удар, прилетевший мне в левый бок, стал полной неожиданностью. Мелкий мальчишка-газетчик в потертой одежде и стоптанных сандалиях на что-то засмотрелся и налетел на меня. Газетные листы разлетелись по мостовой. А сам виновник с трудом устоял на ногах, повиснув на моей руке.
— Простите, ласс офицер! — испуганно отпрянул он. — Случайно вышло.
Подобрав одну из газет, я бросил ему мелкую монету — хоть развлеку себя чтением, пока до трибун добираюсь. Заодно и кошелек проверил. А то такие мелкие пацанята, едва достающие мне до пупка, довольно часто бывают карманниками.
Оставив газетчика собирать свой слегка потерявший товарный вид товар, я наконец-то заметил стоявшую неподалеку коляску. Увы, но та оказалась занята какой-то незнакомой мне дамой, спрятавшей лицо за воздушной шалью. К счастью на улице появился еще один экипаж, в этот раз свободный. Устроившись на мягком сидении, я открыл газету и погрузился в изучение местных сплетен.
На трибуны для приличной публики меня пропустили без лишних вопросов. Мундир пажа открывал многие двери, а я одел лучший. Тот, что подарил мне почтенный Загим. Бархатная ткань, серебряное шитье, позолоченные пуговицы, словно у какого-то родовитого.
С одной стороны могло бы показаться, что глупо надевать именно его на время поединков. Даже короткий бой требует уймы сил, и из меха ты вылезаешь мокрый от пота. А какое амбре иной раз стоит в кабине лучше не вспоминать. Хорошо, что свой пот не пахнет.
Но рыцарей не зря за глаза называют павлинами. А кто еще идет в бой в лучшем парадном мундире, надевая на грудь все ордена? Но такая у рыцарей сложилась традиция, а кто я такой, чтобы ее менять?
К тому же, рыцари — народ суеверный. У каждого из нас есть какие-то обязательные ритуалы. Погладить броню меха, поблагодарить дух машины, поставить своей кровью отпечаток на корпус — все не перечислить. И идти в бой во всем лучшем считается к удаче. Пережившие множество кровавых схваток не дадут соврать. А не пережившие… не сумеют опровергнуть.
— Там? — уточнил я, кивнув замершим на «боевом посту» близнецам. Дождавшись ответного, кивка я протянул одному из них прочитанную за время поездки газету. — Развлекайтесь.
На каменном лице телохранителя не дрогнул ни один мускул, но газету он все же взял. А стоило мне войти в ложу, за спиной зашуршали разворачиваемые страницы. Поле со стороны прохода видно плохо, а пригласить своих сторожей в ложу Ланилла не догадалась, лишив яркого зрелища. А может и специально это сделала — навязанных отцом «конвоиров» она недолюбливает.
В некоторых вопросах Ланилла словно ребенок, капризничающий из-за горького лекарства.
На мое возвращение девушка не отреагировала, кинула быстрый взгляд на шум и вернулась к яркому зрелищу.
— Шилин? — уточнил я, тихо сев в свободное кресло. Риторический вопрос. Хоть на ристалище и маневрировали два «Зеленых дракона», черная чайка на одном из них была отчетливо заметна. — Как у нее дела?
— Тс-с-с, — прошипела Ланилла, — не мешай!
Надо признать, посмотреть было на что. «Драконы» сошлись в дикой карусели, обмениваясь лучами световых копий. То сближались, то разрывали дистанцию. Оба пилота довольно резво и ловко маневрировали, зачастую пуская машины боком или задним ходом, от чего казалось, что огромные тяжелые мехи танцуют какой-то странный, причудливый танец.