Первый урок чародея
Шрифт:
– Так, очень интересно, - сказал он. – А теперь звони дежурному и заказывай наряд.
– Я же тебе позвонил. Ты не можешь наряд выслать?
– О втором обвинении уже забил? Где Фейрберны тебя в использовании личных связей, а меня в злоупотреблении служебными возможностями обвиняли. Звони давай, сержант вызов в книгу записать должен, а я пока Мэлори разыщу. Он мужик нормальный. Чудаковатый немного, но дело свое знает.
С вызовом полиции получился цирк. Сначала приехали два констебля. Одного из них я помнил по бессонной ночке после нападения Арочника. Ребята поизмывались над коллегами и просили разлепить рот Дафне. Послушали ее ругань от силы минуту и просили
Приехал тот самый Мэлори. Худой как щепка, костлявый и сутулый, в пиджаке, что висел на нем, как на вешалке, зато с пышными русыми бакенбардами, что делали его голову непропорционально широкой. Процедура издевательства повторилась вплоть до мелочей, даже ругань дамочки он выдержал не больше минуты. Единственным отличием было то, что с лица Мэлори не сходило выражение искреннего участия, и вместо просьбы заткнуть даму, он попросил ее отпустить. Было ли это ошибкой детектива, или продуманной игрой, я так и не понял, но, получив свободу, дамочка начала брыкаться и махать сумочкой. Первый же удар был нацелен в голову Гарри, но чародей подстраховался, срикошетившая сумочка обрушилась на голову ближайшего констебля. Тот совершенно некстати был без шлема и едва сознание не потерял. Дама видно свинцовые чушки носила для самозащиты. Утихомирить фурию не удалось, и выволакивали ее из поместья в наручниках под жуткий мат. Все жильцы из дома напротив сглядывались. На констеблей из второго браслеты не одевали, и они старались вести себя как можно тише.
– Было весело, - сказал я Гарри, когда полицейская машина укатила.
– Согласен, - ответил чародей. – Хорошая разрядка получилась. Как думаешь, на что Фейрберны рассчитывали?
– На то, что ты сожжешь эту стерву на месте? – предположил я.
– Не, сожжение не в моем стиле. Я бы ее расплющил. Знаешь, вот так бы и сделал, если бы подвоха не ждал.
– Великое бы дело сделал! Представь, что она и с детьми так.
– Ужас!
– содрогнулся Гарри.
– Ладно, пошутили и хватит. Я согласен на операцию.
– Какую… А, понял. Уверен?
– Как показала практика, амулет – неважная защита.
– Не надо было позволять вампирше его снять.
Я пожал плечами. Так-то он прав, но что делать оставалось, драться с ней насмерть?
– А у меня были шансы? Лучше подумай, как сделать так, чтобы я еще и сопротивление с этой штукой тренировал. Было бы идеально.
– Знаешь, а ведь это не проблема. Сделаю. Другое дело, что во время операции ты должен быть в сознании. Никаких обезболивающих и прочего.
– Меня учили терпеть боль.
– Дело твое. Иди медитируй тогда.
Медитировал я до самого вечера. Сидел в зале, внутри подготовленной чародеем октаграммы, и прогонял тонны эфира сквозь тело. Несколько раз заходил Гарри, снимал со лба мерки, прикладывал накопители и непонятные устройства личного производства, а когда пришло время, меня попросили на выход.
Операцию собирались проводить в многострадальном холле, при открытых дверях в зал. Это был самый простой способ обеспечить комфортный для работы эфирный фон. Еще недавно пол здесь едва отскребли от крови химер, так что на этот раз Гарри подготовился лучше, постелил большой кусок брезента, а сверху поставил крепкий старый стул с высокой спинкой и подлокотниками.
Я оценил приготовления и молча разделся до исподнего. Нечего одежду пачкать. На голове самые паршивые раны. Из обычной царапины льет, будто свинью резали.
Мелкого Спарроу отправили к себе в комнату, а старший остался ассистировать Гарри. Именно кастет пристегивал мои руки-ноги к дереву самодельными ремнями. Грудь тоже привязали к спинке веревкой, а голову зафиксировали еще одним ремнем, пропустив его по глазам. Напротив левого глаза оказалась дырка, так что частично я видел, что творилось в комнате. Было бы на что смотреть. Больше я переживал, чтобы стул не развалить, больно подозрительно он поскрипывал подо мной.
– А выдержит? – спросил я
– Укреплю землей, - пообещал Гарри. – Но ты постарайся не дергаться.
Чародей призвал книгу и начал разбрасываться заклинаниями. Мир вокруг расцвел красками стихий, а потом ушел в эфирную дымку.
– Начали, - сказал Гарри. – Рот открой.
Я послушался, и чародей сунул мне в зубы обмотанную полотном деревяшку. Его палец указал мне на лоб, кожу кольнуло, а покалывание мгновенно превратилось в острую, обжигающую боль. Гарри не стал тянуть и жалеть, за что ему огромное спасибо. Дед научил меня защищаться от боли. Не надо ее игнорировать, не надо врать, что не больно. Главное, не бояться. Страх делает боль сильнее во стократ. Боль нужно принять, пускай болит, раз это необходимо.
Проблема этого подхода в том, что для принятия боли нужно чистое сознание. Сейчас, после медитации, с этим проблем нет. Мой лоб словно раскаленным железом обвели, это Гарри сделал разрез эфирным лезвием. Начертив линию от волос к бровям, параллельно земли и снова вверх. Я ощутил, как капли теплой крови собираются на бровях, а потом Гарри одним движением кисти подорвал кожу, забросив лоскут мне на голову.
Из глаз брызнули слезы, а звезды устроили танцы. Принятие? Да ну его!
Я до хруста прикусил деревяшку и замычал. Руки-ноги непроизвольно напряглись, затрещали ремни, натужно заскрипел стул, но выдержал, как Гарри и обещал. Отбросив хитрые учения, на фоне разрывающей голову боли, я старался, по крайней мере не забыть, что сам напросился на эту пытку.
Гарри отдал приказ, но я едва определил голос, не то, чтобы понять, о чем шла речь. Что-то уперлось мне в лоб. Всего лишь давление, кость чувствовать не умеет. В дырку ремня, что закрывал глаза, сквозь слезы пробилась пара эфирных вспышек. Гарри снова дернул за кожу, на этот раз возвращая ее на место. Только теперь он еще и разглаживал ее, стягивая края заклинанием. Кровь с бровей потекла на ремень, в глаза.
Мать моя женщина, как же больно!
Стул заскрипел, зашатался, затрещали ремни и, кажется, связки. Левая рука неожиданно потеряла опору и вырвалась вверх. Стул выдержал, застежка ремня разлетелась. Гарри выругался, а я вернул руку обратно и вцепился в подлокотник. Гарри продолжил штопать лоб, а я мычать. И когда уже все казалось закончилось, чародей нанес последний удар, то есть наложил исцеляющее заклинание. Боль усилилась настолько, что просто перестала существовать.
– Дункан. Дункан! – моя чугунная голова дернулась, и тело едва не упало.
– У-у-у, - простонал я, схватившись за голову.
– Хватит рассиживаться. Иди мойся, а то кровь засохнет – хрен отдерешь.
Я автоматом встал, пытаясь восстановить явно пропущенные сознанием моменты. Когда меня отвязали? Левая нога неожиданно подогнулась и если бы не Кастет, я бы упал. Спарроу помог мне добраться до ванной. В зеркале я заметил свое отражение. Ну и видок. Только лоб оставался чистым, а вокруг кровавые потеки. Лицо залито, словно я в кровь нырял. Ванна была набрана и я залез в нее не снимая исподнего. Не потому, что Кастета стеснялся. В тот момент, я вообще об этом не думал, умыл лицо и спросил Клинта.