Первый всадник
Шрифт:
Наконец, когда Фрэнк уже потерял надежду, что все это закончится, Соланж сказал:
— Довольно, с них хватит, — сурово, как будто в укор остальным. Затем подошел к Фрэнку и похлопал по плечу: — Все, боли больше не будет.
Он должен был дернуться в отвращении, но вместо этого ощутил благодарность.
— Принесите чистую одежду, — приказал Соланж. — Пусть док даст им какое-нибудь успокоительное.
И ушел.
Через полчаса их, как военнопленных, привели в бывший бальный зал — огромную комнату со сверкающим паркетным полом и высоким потолком. Стены были увешаны диаграммами,
За компьютерным столом сидел Соланж. Фрэнка и Энни подвели к нему. Рядом, на пробковых досках, висели цветные фотографии полей, сделанные с самолета. Все поля были поражены — не то болезнью, не то засухой. Степень поражения разнилась от практически здорового поля с несколькими бурыми пятнышками до почти полностью бурого фона, как будто оплавленного радиацией. Фрэнк посмотрел на подписи:
Puccina Graminus-272 — 4017/9 Puccina Graminus-181 — 2022/7 Puccina Graminus-101 — 1097/3 Puccina Graminus-56 — 6340/7
Соланж закончил работу, выключил компьютер и благожелательно посмотрел на Фрэнка с Энни.
— А, вот и вы. Мои комплименты, выглядите намного лучше.
— Что такое «пуццина граминус»? — спросила Энни странным деревянным голосом — видимо, действовало успокоительное. Фрэнк решил, что и сам будет говорить не лучше. Он и правда чувствовал себя странно — не спокойно, а как будто он смотрит на происходящее со стороны.
— Хлебная ржавчина, — любезно объяснил Соланж и указал на фотографии. — Первые полевые испытания. Мы ищем способы сделать ее более эффективной. Пока наш фаворит — пятьдесят шесть, однако исследования еще в самом начале. Помимо паразитов пшеницы, мы также исследуем кукурузу и рис.
Энни слегка нахмурилась и покосилась на Фрэнка. Несмотря на ее безжизненный голос и очевидные последствия пытки, она на удивление хорошо держалась.
— Зачем?
— Чтобы восстановить естественный баланс, разумеется, — ответил Соланж. — Чтобы защитить природу от вида, который нарушил этот баланс в свою пользу. Вы ученый, вы должны нас понять. «Зеленая революция» — все ваши устойчивые к болезням злаки — поддерживает вид, который разрушает планету. Мы не хотим этого. И природа не хочет.
— Поэтому вы творите мор и голод.
Соланж, не ответив, посмотрел на часы и вскочил на ноги:
— Нам пора.
Вся нелепая процессия — шатающиеся Энни с Фрэнком в окружении фаланги охранников — направилась к лифту.
— Голод и мор, говорите? — повторил Соланж. — Почему бы и нет? Если один человек создает вакцины против гриппа, почему другому не создать новый, улучшенный грипп? Будь у нас время, я бы объяснил вам, почему это необходимо, — у меня есть статистика, графики и прогнозы того, сколько осталось существовать Земле при нынешних темпах человеческого «развития». Вы бы поняли, насколько необходимо остановить вид, который уничтожает все вокруг, и присоединились бы к нам. Не сомневаюсь, вы бы принесли немалую пользу нашим лабораториям, хотя, — он слегка нахмурился, — я не могу представить возможную роль Фрэнка. Так или иначе, — хлопнул в ладоши Соланж, —
У Фрэнка быстрее забилось сердце — охранник нажал в лифте кнопку «ЗБ», на этом этаже их с Энни пытали. Да, тот же самый коридор. Рядом с камерой пыток у Энни подкосились ноги, но Соланж не замедлил шаг. Процессия миновала ряд зеленых железных дверей с маленькими стеклянными окошками, повернула и уперлась в огромные железные ворота. Охранник целую минуту возился с тремя засовами.
Они оказались в квадратном помещении с черными стенами и усыпанным гравием полом, почти как в саду камней. В центре стояли плетеный стол и два стула, на столе — ваза с лилиями. Одна из стен состояла из огромных белых дверей, на каждой — конь на фоне земного шара.
— Прошу, садитесь. — Соланж указал на стулья. Фрэнк и Энни сели.
Соланж кивнул охранникам — те достали оружие.
— Я очень извиняюсь, — произнес Соланж. — К сожалению, наши действия могут показаться кому-то недопустимыми. Поэтому нам приходится избегать огласки.
Энни с Фрэнком в ужасе уставились на оружие. Соланж это заметил и поспешил их успокоить.
— Не волнуйтесь, прежде чем отправить туда, — он с гордостью похлопал по белым дверям, — мы предоставим вам несколько часов, чтобы помедитировать и очистить разум. Так мы решаем самые насущные проблемы с посторонними. Жаль, что проблема с Бергманами возникла слишком рано.
Он открыл двери. Внутри оказалась такая пустая комната, что грязь на полу — не то копоть, не то сажа — выглядела нелепой. Но что значит «проблема с Бергманами возникла слишком рано»?
— Микроволновая камера, — объяснил Соланж. — Она испаряет всю жидкость, и в конце концов человек превращается в горстку пыли. Это ваш приятель, Бен Стерн.
Забыв и про нацеленные на него «ингрэмы», и про транквилизатор, который тянул к земле, и про то, что двигаться приходилось как будто в воде, Фрэнк бросился на Соланжа.
— Ублюдок паршивый!
Соланж легко увернулся и нанес удар. Потом еще и еще. Фрэнк, почти прикованный к земле, не успевал даже закрыться. Наконец от удара в живот он повалился на спину. Охранники снова усадили его на стул.
Соланж фыркал от смеха в неподдельном восторге. Вскоре он успокоился и потряс головой:
— От такой дозы даже бык свалится, а он на меня набросился! Очень, очень впечатляет.
— Зачем... вы... это... делаете? — спросила Энни, как паралитик, выговаривая каждое слово по отдельности.
— Я же сказал! — нетерпеливо дернул головой Соланж. — Это практически безотходное решение проблемы.
— Нет! — поморщилась Энни. — Зачем вам «испанка»? Хлебная ржавчина?
— Потому что я первый всадник, — недоуменно объяснил он. — Вам надо слушать внимательнее.
— Что за чушь? — спросил Фрэнк.
— Откровение Иоанна Богослова, — с сожалением посмотрел на него Соланж и начал говорить другим голосом, голосом проповедника: — И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. И я взглянул, и вот конь белый и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный и чтобы победить.