Песчаный дьявол
Шрифт:
– А что делать с раной? – спросила одна из женщин.
– Обработать дезинфицирующими средствами, наложить заживляющую мазь и перебинтовать, а руку повесить на перевязь.
– Будет сделано, ходжа.
Сафии помогли сесть. Третья женщина налила в кружку горячий чай и протянула ее Каре.
– Помоги ей выпить. Это придаст ей сил.
Кара послушно взяла кружку двумя руками.
– И тебе тоже неплохо было бы глотнуть, – обратилась к ней старуха. – Это очистит тебе голову.
– Сомневаюсь, что у чая хватит на это сил.
– Здесь сомнения тебе ничем не помогут.
Отпив
– Выпей. Выглядишь ты просто ужасно.
Сафия приоткрыла рот, позволяя подруге влить несколько капель. Холодный колодец, в который превратился ее желудок, с благодарностью принял благотворное тепло.
Сафия жестом показала, что хочет выпить еще. Ей поднесли две таблетки.
– Это от боли, – шепнула самая молодая из трех женщин.
– Прими таблетки, Саффи, – попросила подругу Кара. – А то я их выпью сама.
Сафия взяла лекарство и проглотила его, запив чаем.
– А теперь полежи спокойно, пока мы обработаем рану, – сказала ходжа.
Сафия легла на одеяло, чувствуя, что постепенно начинает согреваться.
Держа себя с изяществом, которое никак не вязалось с преклонным возрастом, старуха медленно опустилась рядом, положив посох на колени.
– Отдыхай, дочь моя. Успокойся.
Она накрыла руку Сафии своей ладонью. По всему телу молодой женщины разлилось мягкое блаженство, смывая боль, наполняя ее легкостью. Она ощутила приятный аромат жасмина.
– Кто вы? – спросила Сафия.
– Мы твоя мать, милая.
Сафия вздрогнула, оскорбленная этим предположением. Ее мать умерла. А эта женщина слишком стара. Несомненно, она просто выразилась образно. Но прежде чем Сафия успела что-либо ответить, у нее перед глазами все растворилось, затянулось туманной дымкой. Лишь несколько слов последовали за ней в забвение:
– Все до одной. Мы все твоя мать.
2 часа 32 минуты.
Кара наблюдала за тем, как несколько женщин ухаживают за лежащей на одеяле Сафией. Подруга забылась спокойным сном. В вену на правой руке ей вставили иглу, подсоединенную к капельнице с теплым физиологическим раствором, которую держала в руках одна из сиделок. Две другие промыли и обработали огнестрельное ранение в плечо. Входное отверстие было меньше мелкой монетки. Щедро посыпав его заживляющим порошком, женщины помазали кожу вокруг йодом, наложили марлевые тампоны и умело перебинтовали плечо.
Сафия дернулась во сне, но не проснулась.
– Проследите за тем, чтобы она держала руку на перевязи, – распорядилась старуха, наблюдая за работой своих помощниц. – А когда проснется, не забудьте дать ей выпить кружку чая.
Взяв посох, ходжа оперлась на него и поднялась на ноги. Она повернулась с Каре.
– Пойдем со мной. Пусть мои дочери ухаживают за твоей сестрой.
– Я ее не оставлю, – шагнула к Сафии Кара.
– О ней позаботятся. Пошли. Настала пора тебе найти то, что ты так долго искала.
– О чем это вы?
– Я говорю про ответы на главные вопросы твоей жизни. Хочешь – иди со мной, хочешь – оставайся. Мне все равно. Я с тобой спорить не собираюсь.
Старуха заковыляла прочь, громко стуча посохом. Кара посмотрела на Сафию, перевела взгляд на старуху. "Ответы на главные вопросы твоей жизни".
Она медленно встала.
– Если с ней что-нибудь случится...
Однако Кара сама не знала, к кому обращена ее угроза. Сиделки, похоже, как нельзя лучше ухаживали за ее подругой. Тряхнув головой, Кара направилась следом за ходжей.
– Куда мы идем?
Не обращая на нее внимания, ходжа шла вперед. Оставив позади журчащий водопад и костры, женщины вошли в полумрак. Кара огляделась по сторонам. Она смутно помнила, как попала в пещеру. Она все время была в сознании, но, казалось, двигалась словно в сладостном тумане, безропотно следуя за другой женщиной, одетой так же. Отойдя от машины, они больше часа шли через густой лес к старинному высохшему колодцу по узкой тропе, пробитой в скалах. Затем по спирали спускались вниз. Когда они наконец добрались до пещеры и Кару оставили у костра, велев ей ждать, туман рассеялся. С его исчезновением вернулись свинцовая тяжесть головной боли, судороги и тошнота. Кара с трудом могла двигаться, не говоря уж о том, чтобы самостоятельно найти выход из лабиринта подземных тоннелей.
У нее было множество вопросов, но все они оставались без ответа. Кара не отрывала взгляда от спины старухи, шедшей впереди. Кто эти женщины? Что им нужно от Сафии и от нее самой?
Наконец они дошли до входа в тоннель. Там их ждала девочка с серебряной масляной лампой, совсем такой, какую надо потереть, чтобы вызвать джинна. На кончике лампы трепетал крошечный огонек. Девочка, которой было не больше восьми лет, тоже была в плаще, не по размеру большом, с подобранным подолом, обнажившим босые ноги. Ее широко раскрытые глаза не отрывались от Кары, словно девочка видела перед собой инопланетянина. Однако страха во взгляде не было – одно только любопытство.
Ходжа кивком предложила девочке следовать вперед.
– Иди, Йакут.
Развернувшись, девочка поспешно направилась вперед по тоннелю. Кара знала, что "йакут" по-арабски означает "рубин". Впервые за все время пребывания в пещере она услышала, как к кому-то обращаются по имени.
Кара повернулась к ходже.
– А вас как зовут?
Старуха наконец удостоила ее взглядом. В свете лампы ярко блеснули зеленые глаза.
– Меня называют по-всякому, но имя мое Лулу. Если не ошибаюсь, на твоем языке это означает "жемчужина".
Кара кивнула.
– У вас все женщины зовутся названиями драгоценных камней?
Ничего не ответив, ходжа молча двинулась следом за девочкой, но Кара каким-то образом почувствовала, что старуха дала утвердительный ответ. У арабов издревле существовал обычай давать такие имена только одному классу людей – рабам.
Почему эти женщины выбрали для себя такие имена? Определенно, они свободнее большинства арабских женщин.
Девочка свернула из тоннеля в пещеру, образованную в толще известняка. Холодные, сырые стены дрожали в свете огонька лампы. На земле, устланной соломой, лежал молитвенный коврик. За ним стоял невысокий алтарь из черного камня.