Песчинка на ветру
Шрифт:
Я толкаю рукой его в плечо.
— Я не думаю о нём во время нашего секса, — обиженно отворачиваюсь, но Артём опрокидывает меня на кровать и нависает сверху.
— Я пошутил, Эмилия. Ты сказала потому, что не хочешь ничего утаивать от меня, — шепчет мне прямо в губы. – Я люблю тебя, моя девочка. Как же сильно я люблю тебя.
Глава 54. Эпилог. Арслан
Спустя шесть лет.
Очередное шикарное тропическое побережье. Одинокий домик на берегу бушующего океана. Стою на открытой веранде и смотрю, как разбиваются о причал волны. Место уединённое и незаезженное. Даже не знаю, как Саиду удаётся каждый год отыскивать новое, ещё лучшее за предыдущее. Оборачиваюсь на шум подъезжающего тяжёлого джипа. Смотрю, как двое
Наверное, со стороны это трудно понять простым обывателям. Как можно делить любимую женщину на двоих. Пусть и несколько дней в году. Но ни я с Артёмом, ни Эми – не обыватели. Хотя я и считаю Артёма победителем, на самом деле проигравших у нас нет. Если бы каждый из нас остался в собственном углу лелеять навязанные обществом принципы и правила, в проигравших значился каждый из нас троих. Мы пошли другим путём. Собственным. Протоптали его своими чувствами, ошибками, не беря примеры с других, не заглядывая вперёд, но и не оглядываясь назад. Нам не нужна широкая и светлая дорога, проложенная большинством из вас. Нам хватает нашей личной узенькой тропинки. Когда вы упадёте под натиском идущей за вами толпы, заметят ли вас, протянут ли руку помощи или затопчут, как одну из тысячи почти невидимых песчинок под вашими ногами, так как это постоянно делаете вы? У нас такого не произойдёт. Каждый идущий поддержит того, кто рядом, если понадобится – потащит вверх из последних сил. Нет. Не ради нас самих. Ради Эми. Девочки, которая сделала нас лучше.
Она легко проходит через невесомую ткань, становится напротив меня, касается рукой моей груди. Это вам так кажется со стороны. Я же чувствую, как её тонкие пальчики держат в руках моё сердце. Не доброе, полное чёрных дел и ужасных мыслей. Но полностью принадлежащее Эми. Если ей будет нужно, я без колебаний отдам его ей или собственному сыну. И, наверное, Артёму. Тому, кто делает счастливым мою женщину, заставляет её смеяться, встречая новый день. Я не знаю, плакала ли Эми хоть раз за эти шесть лет. Скорее всего плакала, ведь так устроена наша жизнь. Но я точно знаю, что Артём никогда не станет поводом даже для единственной слезинки, которая может упасть из её глаз. Когда родилась Вероника, я, ни минуты не задумываясь, заказал для Эми очередное коллекционное украшение, как принято в нашей семье. Пусть в девочке нет моей крови, но она часть Эми, огромная часть, значит – такая же часть меня.
— Ты живой, — тихо говорит она, становясь на носочки, чтобы дотянуться своими губами до моих губ. И эти два простых слова вмещают в себя две тысячи не нужных фраз. – Значит, я не зря прожила этот год.
— Глупая, — шепчу я между поцелуями. – У тебя двое, даже трое, считая Настёну, детей и Артём. Живи, если не ради себя, то ради них, а не меня.
Её глаза сияют изумрудами. Что я говорю? Какими изумрудами? Камни, стоящие миллионы — ничто по сравнению со светом её глаз. И они горят всё ярче, грозясь сжечь даже сверхновую, когда я подхватываю её на руки и несу в спальню. Там тоже распахнуты окна, громко шумит прибой, и я кладу самую прекрасную в мире женщину на прохладные шелковые простыни. Дальше? У нас есть всего одна ночь, которая принадлежит лишь нам двоим, чтобы
Просыпаюсь поздно, когда солнце уже достаточно высоко. В комнате жарко, но я не спешу включать кондиционер, боясь простудить Эми. Она не привыкла к таким перепадам температур. Сразу завернётся в смятые за ночь простыни. Мне же хочется ещё немного понаблюдать за её обнажённым телом, устало раскинувшимся в моих объятиях. Хочу запомнить. Именно такую. Зацелованную, заласканную мной, как минимум ещё на год. Не удерживаюсь и прохожусь губами по позвоночнику, прихватывая зубами тонкую кожу. Девушка потягивается, мурлыкает насытившейся кошкой, трётся о меня попой и окончательно просыпается. Садится на кровати, а я утягиваю простынь дальше, не давая возможности ей прикрыться. Эми оставляет бесполезные попытки и смотрит на меня:
— Сколько время?
— Одиннадцать дня, моя хорошая. Когда Артём с компанией подтянется?
— После шести по местному времени. Компания не очень большая. Леон и Вероника. Ну и Амина в роли няньки.
— Это хорошо. Нянька ну очень нам необходима, — соглашаюсь я. – Видишь дверь, она смежная с другой спальней. Останется надеяться, что Леон не будет ломиться с утра в вашу с Артёмом кровать.
— Не будет, — уверенно отвечает Эми. – Твой сын перешёл в третий класс. И предпочитает с утра как можно дольше не вылезать из постели.
— Твоя привычка, — говорю я.
— Как сказать, — не соглашается Эми. – Уже одиннадцать и ты тоже в кровати.
Вместо спора я роняю её на кровать, развожу руками бёдра и подтягиваю поближе к себе. Кажется, у Эми больше нет возражений. Правда, чуть позже она собирается в душ, но я вновь её останавливаю:
— Пойдём завтракать. Душ никуда не денется.
— Арслан, из меня в прямом смысле течёт. И душ на полный желудок совсем не полезен!
Но я забрасываю её на плечо и несу в сторону кухни.
— Мне очень нравится, что из тебя течёт. Хочу на это смотреть. А душ подождёт, пока желудок не будет таким полным. Я знаю очень эффективные упражнения.
— Арслан!
Она всё ещё сопротивляется мне. Иногда. Когда я сам разрешаю.
Вчерашний джип привозит очередную партию постояльцев. На этот раз людей, как и вещей больше. Эми подхватывает на руки капризничающую Веронику.
— Амина с ней почти целую ночь просидела. Совсем без мамы не спалось, — говорит Артём о дочери. Но я не слышу в его голосе ни упрёка, ни сожаления. Он просто констатирует факт. Говорит то, о чём через минуту спросит Эми. Едва его руки освобождаются от дочери, он протягивает мне правую, и я с удовольствием её пожимаю. Да, его ладонь уже и слабее моей, но я бы выбрал её из миллионов, придись мне ухватиться за чью-то руку, принять помощь или опору.
Закончив рукопожатие, я первым делаю шаг вперёд, чтобы по-мужски крепко, хотя и недолго обнять стоящего рядом человека. Я не люблю подобных приветствий. Могу позволить лишь Саиду. Бывают моменты, когда того накрывает приступ непонятной ностальгии. Но к Артёму это не относится. Я не только уважаю этого человека, но и искренне люблю, как может человек любить другого человека.
— Привет, — протягиваю руку Леону. Тот пожимает вполне ощутимо для своих восьми лет. Да, сын не является моей точной копией, но сходство не заметить невозможно. Отцом Леон, естественно, считает Артёма. Для мальчика, как и для всех, кому требуются какие-то пояснения, я являюсь дальним и непутёвым родственником Эми. Она так и не научилась скрывать собственных чувств и даже дуракам понятно, что я не безразличен этой женщине. Поэтому делать из себя родственника Артёма было бы ещё глупее.
Несдержавшись, я подхватываю сына на руки, крепко прижимаю к себе. Меня разрывает от нежности к этому мальчику. Лишь в такие минуты я жалею, что прожил свою жизнь так, а не иначе. Что в конце не могу позволить самого главного: видеть каждый день, как растёт и меняется мой собственный сын. Хотя Эми и говорила, что в последнее время Леон стал слишком самостоятельным, мальчик не вырывается из моих объятий, не спешит отстраниться, прервать этот странный для него тактильный контакт. Он, конечно, уже помнит меня, но что я могу значить в его жизни? Как и в жизни Эми главный человек – Артём.