Пешком над облаками
Шрифт:
— Зачем ломать голову? — сказал майор Стенли. — Не лучше ли нам воспользоваться способом Толика Слонова. Взять и просто перенестись на планету.
— Во-первых, я отправлюсь один, — уточнил я, покачав головой. — У вас еще не закончены важнейшие исследования в Сахаре. А я, если верить вам, управлюсь и своими силами. А что касается способа, которым воспользовался Толик, то нам он не поможет.
— Почему? — дружно в один голос воскликнули члены экспедиции.
— А чем я хуже какого-то мальчишки? Почему у него выйдет, а у меня нет? — вмешался опять задетый за живое Пыпин.
— Да потому, что это уже будет не интересно! —
— Я слышал, юнга, что вы всегда правы, но не ожидал, что до такой степени, — сконфуженно пробормотал майор Стенли.
— В конце концов, мы можем прервать путешествие и вернуться с вами домой, — вмешался эполет и поспешно добавил: — Только не подумайте, что мы гуманисты. Мы случайно, нечаянно вам поможем.
— У вас еще много дел на Земле. Контакт только лишь начинается, отказался я, решительно отвергая единственное верное средство перенестись на планету Скромную.
До сих пор я шутя пересекал моря и океаны. Но сейчас передо мной лежали неизведанные просторы Вселенной, которые мне предстояло преодолеть в самый кратчайший срок. По ночам я выходил из палатки и смотрел на звездное небо, чувствуя себя маленьким человечком, проплававшим юнгой какие-то пятьдесят лет.
Видя, как моя смекалка терпит одну неудачу за другой, майор Стенли и другие члены экспедиции впали в отчаяние. И я уже было сдался сам и решил принять предложение эполета, но тут в моей памяти всплыла страница одной научно-популярной статьи, которую однажды занесло ко мне на необитаемый остров.
— «Вообразите, что толщина листа бумаги — расстояние от Земли до Солнца. Тогда длина пути до ближайшей звезды будет выглядеть как груда бумаги толщиной примерно 21,5 метра. Поперечник нашей Галактики — это уже бумажный небоскреб высотой метров в пятьсот», [7] — процитировал я вслух особенно яркое место из статьи.
Когда я закончил, эполет восхищенно воскликнул:
— А если… а если к этой стопке добавить еще один листик, вы окажетесь прямо на нашей планете! Ну и голова у вас, Иван Иванович! Значит, не зря говорят на Земле, будто вы самый находчивый!
7
Пять дней назад, вернувшись домой из рыбного магазина, я развернул покупку и, бросив взгляд на бумагу, в которую был упакован кусок трески, вздрогнул. Передо мной лежала она, та самая статья! Этот факт явился новым доказательством достоверности описанных событий. Сомневающиеся могут убедиться сами, открыв двадцать восьмой номер еженедельника «За рубежом» за 1974 год. Здесь, в самом центре четырнадцатой страницы, они найдут подтверждение моим словам.
Сам не ведая того, он нанес сокрушительный удар по моей скромности, в самый ее центр. И она, бедная, беззащитная перед откровенной похвалой, покачнулась, зашаталась, и я еле удержал ее на достойном уровне.
— Ну что вы, просто меня на этот раз не подвела моя отличная память, пояснил я, справившись с замешательством. — А сама идея уже была заложена в статье. Как видите, слухи о моей находчивости несколько преувеличены, добавил я с горькой улыбкой.
Майор Стенли хотел утешить меня, возразить, но я, оберегая свою скромность от новых испытаний, сказал, что нужно спешить, и попросил позаботиться о баллоне с драгоценным грузом. Благородный путешественник пообещал с первой же оказией переслать его на буксир, и таким образом тысячи лежавших на мне важнейших забот уменьшились на одну единицу.
После этого я сердечно пожал руки майору и его отважным товарищам и повернулся к Пыпину.
— Ну, а каковы ваши планы? Может, вы отправитесь со мной? — спросил я, ежеминутно помня о своей ответственности за его проделки и боясь, как бы он вновь не скрылся из вида.
Но Пыпин обвел ищущим взглядом скучные пески Сахары и жалобно ответил:
— Что делать бедному хулигану в пустыне? Вот построят здесь детскую площадку, тогда уж обязательно вернусь и так навлияю!.. А пока доберусь с тобой до ближайшего города и уйду до твоего возвращения на покой, — пообещал Пыпин, отводя глаза.
И я поверил, помня, что доверие — это козырь педагога.
Мы поднялись в звездолет, который уже потихоньку жужжал включенной аппаратурой.
Я отметил на штурманской карте ближайший к нам маленький алжирский городок Ин-Бельбель, но эполет постеснялся блеснуть своим профессиональным мастерством, и «Скромняга», описав длинную параболу, приземлился на цветущей окраине Краснодара, посреди фруктовых садов.
Мы оставили звездолет под охраной здешних мальчишек, сели в трамвай, и я повез инопланетян в гости к городским властям. Пыпин доехал с нами до первой остановки, но потом в трамвай вошел контролер, и хулиган, не взяв как всегда билета, выпрыгнул в заднюю дверцу вагона.
— Пыпин, я за вас заплачу! — крикнул я, высунувшись в окошко.
— Все равно я никому не нужен. Я пешком по шпалам пойду. Несчастный и одинокий, — пожаловался Пыпин и, как мне показалось, даже всхлипнул.
У меня так и сжалось сердце. Все же он мне не чужой.
— Вы ошибаетесь, Пыпин! Вы мне нужны! Мы ведь с вами как бы родные. Я сейчас выйду к вам. Подождите!
— Езжай, езжай. Такие родные хуже чужих, — обидно ответил Пыпин. Он зорко посмотрел по сторонам и вдруг как провалился сквозь землю.
Мы приехали в центр Краснодара, я представил делегацию планеты Скромной городским властям и, не дожидаясь конца официальной церемонии, помчался в ближайший писчебумажный магазин.
Но там меня поджидала первая неудача. Стоило мне открыть рот, как продавец тут же сказал, что только что заходил босой старик в джинсах и оранжевой футболке и скупил все пачки писчей бумаги. То же самое повторилось во втором магазине, в третьем, в четвертом… Я обежал все торговые точки, и везде мне отвечали, что бумагу забрал какой-то старик, назвавшийся детским писателем.
— Он сказал, что пишет роман для плохо воспитанных детей, и ему может понадобиться вся бумага планеты, — уважительно пояснила молоденькая продавщица.
В это время с улицы долетел шум мотора, и за витриной прокатил самосвал, нагруженный пачками писчей бумаги. За рулем сидел Пыпин. Он беспокойно выглянул из кабины и посмотрел назад, будто опасался погони.
— А вот и он сам, писатель, скупивший всю бумагу, — восторженно сказала продавщица.
Я выбежал на улицу, но машина успела скрыться, оставив вместо себя темное едкое облако пыли. Я немедля остановил первое свободное такси и бухнулся на сиденье рядом с водителем.