Песики&Детектив
Шрифт:
– Две штуки, – ответил Плещеев.
– Ну вот, как раз для вас – я уже рылся в вашем дворе. Там земли-то всего двадцать сантиметров. А я буду на подхвате.
– Пошли, – кряхтя, встал со стула Рыков. – Платон мне друг, но истина дороже. Когда я еще в такой истории поучаствую? Пошли, Платон!
Два старика копали на зависть слаженно. Пожелтевший тополь шумел над их головами. Остро пахло мокрой землей. Крымов смотрел и радовался. Любовался ими! Столько лет враждовали – и вот тебе, работают вместе. А там, глядишь, и дружба вернется.
Землицу раскидали, затем все вместе поддели ящик, и Крымов вытащил его наружу. Перехватил у Плещеева лопату и стал ковырять осеннюю землю дальше.
– Ага, – сказал он и вытащил из земли задубевший от времени кожаный сверток. – А вот и он…
Ножом распорол пару ремней, перехвативших сверток, и стал освобождать искомый предмет…
– Главный вопрос: куда делась самая серьезная улика? – работая, говорил Андрей. – Орудие убийства. Куда делся кольт «Миротворец»? Вот он, этот роковой пистолет!..
На газоне перед тремя мужчинами лежал убитый временем, проржавевший, с частично сгнившей рукоятью кольт 45-го калибра, прозванный американцами «Миротворец» за то, что он мог уладить любые конфликты – только взводи вовремя курок.
– Митрофан не увидел его, потому что, скорее всего, кольт оказался под тушей пса, – рассуждал Крымов, – когда граф выронил его и схватился за обезображенную руку. От злосчастного кольта отец и сын должны были непременно избавиться – и как можно быстрее. Лучшего места, чем под ящиком с убитой собакой, найти было трудно. Вот вам и третий бесплатный экспонат для музея, Платон Платонович. Золотой фамильный крест Оводовых – раз, шкатулка из грецкого ореха – два и легендарный кольт Дикого Запада – три. Что скажете, господа краеведы?
– Вы – молодчина, – кивнул Петр Семенович. – Хоть и наврали мне – прикинулись журналюгой.
– Но дело того стоило, разве нет? – с улыбкой спросил детектив.
Плещеев со всей искренностью покачал головой:
– Мой коллега умаляет ваши таланты, Андрей Петрович. Вы – уникум. Пинкертон! Как же я рад, что вы переступили порог нашего музея. Это судьба…
– А как я рад! – откликнулся Крымов.
– И все-таки, Андрей Петрович, может, котеночка-то возьмете? – стоя над могилой пса, трогательно спросил Рыков. – Черного? Есть у меня такой. Марсик.
– Я подумаю, – обнадеживающе вздохнул Крымов.
– А ты, Платон? Возьмешь белую кошечку? Лёльку? От сердца оторву – для тебя.
– У меня аллергия на кошек, Петруша. Забыл?
– Конечно, забыл, сколько лет-то прошло, – откликнулся старик-гигант. И тотчас взъярился: – Да врешь ведь все, верно? Платон? Зубы мне заговариваешь?!
…Крымов шел по ночной улице. Была глубокая ночь. Тяжелый осенний туман поднимался от мокрого асфальта. Тлели вдоль тротуара редкие фонари. Луна терялась в обрывках сизых облаков.
И вдруг он остановился, увидев впереди знакомый силуэт. Там, в конце квартала, стоял крупный пес – мощная грудь, острые уши. Все, как и в первый раз, только теперь это было прощание. Арчибальд добился своего – он реабилитировал доброе имя хозяина. И тут случилось куда более пронзительное явление, отчего сердце у Крымова замерло. От темного массива деревьев отделился силуэт женщины. Изящный, в платье девятнадцатого века.
Высокая прическа, грация в движениях…
Он уже видел этот силуэт, хорошо знал его! На той самой картине, которая висела в комнате особняка Оводовых, превращенного в музей. Женщина с крестом в руках, с мятущейся душой, которая никак не могла поделить свое сердце между двумя мужчинами. Отцом и сыном. Оба, потеряв ее, несомненно, осиротели. На всю оставшуюся жизнь.
Женщина и пес несколько секунд простояли, глядя на него, Андрея Крымова. Потом повернулись и пошли вперед, растворяясь в перспективе ночной улицы…
Когда утром он проснулся и первые лучи зажгли задернутую штору, обрывок сна все еще стоял у него перед глазами.
Крымов улыбнулся и прошептал:
– Прощайте, Машенька… Мария Аркадьевна Черкасова…
Ирина Грин
Длинноухий защитник
Сквозь сон Ася услышала, как тихонько хлопнула входная дверь – Ваня ушел на пробежку. Не открывая глаз, она улыбнулась и собиралась продолжить спать, но тут же почувствовала осторожный толчок. Дочка, маленький человечек, который живет внутри ее, тоже решила заняться утренней гимнастикой. И как ты будешь спать, когда большая часть семейства уже бодрствует?
– Встаю, встаю. – Ася положила руку на живот, и маленькая пятка (или кулачок – не разберешь) мягко ткнулась прямо в середину ладони. – И тебе привет, малышка. Пошли умываться?
Стоя под душем, Ася вдруг услышала, как кто-то громко стучит в дверь. Наверное, Иван забыл ключи и теперь стоит под дверью, прислушиваясь к шуму льющейся воды, словно голый инженер в романе Ильфа и Петрова.
– Иду, иду. – Ася вылезла из ванны, набросила халат и, разговаривая с дочкой, направилась в прихожую. – Папа наш забыл ключики. Как всегда. Он у нас очень хороший, вы с ним обязательно подружитесь…
Ася осеклась, потому что на пороге стоял совершенно незнакомый мужчина в синей куртке, с усталым серым лицом. Неопрятная щетина делала его похожим на уголовника. Ася резко стянула на груди халат, который за время беременности определенно стал ей мал. Сейчас голым инженером уже была она, а не Ваня, так некстати отправившийся улучшать свою физическую форму.
– Здравствуйте, – сказал мужчина, – я доктор.
Было в его голосе такое человеческое, располагающее, что страх ушел. А в следующее мгновение она разглядела красный крест на рукаве куртки, надпись «Скорая помощь» и совсем успокоилась.
– Я не вызывала. – Она покачала головой и совсем некстати добавила: – Мне еще рано.
– Вижу, – согласился мужчина. – Мы к соседу вашему приехали. У него сердечный приступ, требуется срочная госпитализация, а старик уперся – не поеду, пока пса своего соседям не поручу.
– Пса? – переспросила Ася. – Но я… Мне…
Ася прекрасно понимала, что отказаться взять на время пса она не сможет – такой характер, – и усталый доктор тоже это понимал.
– Поторопитесь, – сказал он безапелляционным тоном, – а то еще пара минут, и мы рискуем его не довезти.