Пески Марса [сборник]

Кларк Артур Чарльз

— А как вы думаете, кого отберут для полета?

Дирк собрался было изложить свои не слишком обоснованные соображения на этот счет, но заметил Мэтьюза, который отчаянно махал ему рукой с противоположного конца зала. На миг Дирку стало страшно — мало ли что могло случиться? Но затем у него возникли другие подозрения, и он, пробормотав неловкие извинения, покинул своего случайного собеседника.

Через несколько секунд Мэтьюз подтвердил его опасения.

— Майк Уилкинс — один из лучших журналистов, мы с ним вместе работали для «Ньюс».

Но ради всего святого, говорите с ним поосторожнее. Если бы вы убили свою жену, он бы выудил это из вас, задавая невинные вопросики о погоде.

— Вряд ли я успел сказать ему что-то такое, о чем он сам не знает.

— Не обольщайтесь. Вы и ахнуть не успеете, как уже будете фигурировать в газете как «важный официальный представитель Межпланетного общества, а мне придется строчить официальное опровержение.

— Понятно. И много еще репортеров среди наших гостей?

— Приглашено было человек двенадцать, — мрачно отозвался Мэтьюз. — Так что я на вашем месте постарался бы избегать задушевных бесед с незнакомыми людьми. Прошу прощения, я должен вернуться на оборонительную позицию.

На взгляд Дирка, вечеринка удалась. Правда, он считал, что по части безопасности отдел по связям с общественностью переусердствовал.

Затем Дирк обратил внимание на потрясающе красивую девушку, которая, судя по всему, явилась без сопровождения, что было уже само по себе удивительно. Но лишь только он после непродолжительных колебаний попытался пойти на прорыв, как выяснилось, что сопровождающее лицо про- сто-напросто на некоторое время отвлеклось. Так что шансов у Дирка не было. Он снова погрузился в философские раздумья.

Однако за ужином настроение у него поднялось. Угощение было великолепное, и даже речь генерального директора (явившая собой пример для остальных) длилась всего десять минут. Насколько запомнилось Дирку, речь сэра Роберта была необычайно остроумной, полной корпоративных шуток, вызывавших громоподобный хохот у одних и кислые усмешки у других. В Межпланетном обществе вообще была сильна традиция смеяться над собой (в узких кругах), но лишь недавно всем было позволено делать это при посторонних.

Речи остальных выступавших были и того короче. Может быть, кто-то и хотел бы поразглагольствовать, но не осмелился. Наконец Мак-Эндрюс, который на протяжении всего вечера вел себя, словно опытный церемониймейстер, произнес тост за успех «Прометея» и его экипажа.

После ужина гости много танцевали под приятную ностальгическую музыку конца семидесятых. Дирк, хотя и танцевал плохо, все же рискнул сделать пару-тройку не самых ловких туров с миссис Мэтьюз и женами других сотрудников, но затем поймал себя на нарастающем нарушении координации. Он сел и стал добродушно наблюдать за танцующими. Он думал о том, какие милые люди все его друзья. Порой он еле слышно цокал языком при виде танцоров, явно принявших на борт слишком много «горючего».

Наверное, было уже около полуночи, когда он вдруг понял, что к нему кто-то обращается. (Конечно,

он не заснул. Он просто время от времени закрывал глаза, чтобы немного отдохнуть.) Дирк вздрогнул, повернул голову и увидел, что рядом с ним сидит высокий мужчина средних лет и смотрит на него с некоторым удивлением. К изумлению Дирка, мужчина был одет совсем не парадно, и, похоже, это его нисколько не смущало.

— Я заметил у вас значок братства, — сказал мужчина. — Я сам тоже из «Сиша-кси». Только сегодня вечером вернулся из Калифорнии и опоздал на ужин.

«Вот почему он так одет», — догадался Дирк, похвалив себя за то, что еще способен ясно мыслить. Они обменялись рукопожатием. Дирк был рад встретить собрата-калифорнийца, хотя фамилии его не расслышал. Что-то вроде «Мейсон», но на самом деле это не имело большого значения.

Некоторое время они пообсуждали события в Америке, поразмышляли о шансах демократов вновь прийти к власти. Дирк сказал, что у либералов есть возможность уравновесить расклад сил, и, на его взгляд, высказал несколько блестящих мыслей о преимуществах и недостатках трехпартийной системы. Как ни странно, его ум и тонкость не слишком впечатлили собеседника, и разговор вернулся к Межпланетному обществу.

— Вы ведь здесь недавно? — спросил он. — И как вам тут нравится?

Дирк ответил на его вопрос подробно. Описал суть своей работы, пространно высказался о ее масштабах и важности. Когда он завершит свой труд, все последующие эпохи и все планеты, какие только существуют, досконально уяснят, что означало покорение космоса для той эры, во время которой оно произошло.

Собеседник Дирка слушал с большим интересом, однако время от времени реагировал на его речи с легкой насмешкой, и Дирк решил, что надо бы сделать ему замечание — мягко, но решительно.

— А как у вас насчет контакта с инженерной стороной? — спросил калифорниец.

— Правду сказать, — с грустью признался Дирк, — на прошлой неделе я как раз собирался этим заняться. Но знаете, я немного побаиваюсь ученых. И потом, есть же Мэтьюз. Он мне очень помогает, хотя у него есть собственные идеи относительно того, чем я должен заниматься, а я стараюсь его не огорчать.

Конечно, этим заявлением он признался в собственной слабости, но что делать — так все и было на самом деле. Мэтьюз действительно организовывал все чересчур старательно.

Дирк вспомнил об Альфреде, и у него вдруг возникли нехорошие подозрения. Он внимательно посмотрел на своего собеседника и твердо решил, что второй раз на репортерскую удочку не поймается.

Тонкий профиль, широкий, умный лоб — все это, пожалуй, внушало симпатию, но Дирк решил, что нельзя доверять внешности. «Альфред, — подумал он, — будет мной гордиться, когда узнает, как уклончиво я отвечал на каверзные вопросы». Конечно, жаль было вести беседу с соотечественником, американцем, в таком ключе, но сейчас Дирк прежде всего должен был сохранять верность лондонцам.