Пески Марса [сборник]
Шрифт:
Он медленно пошел через Гайд-парк по знакомым тропинкам. Несколько раз он останавливался, чтобы полюбоваться видами. Как знать — может быть, ему не суждено сюда вернуться. В понимании этого факта не было ничего болезненного: он даже как-то странно радовался тому, какую интенсивность его чувствам придает это понимание. Как большинство людей, Виктор Хассел боялся смерти; но в некоторых случаях риск оправдан. По крайней мере, тогда, когда дело касается только его самого. Ему очень хотелось поверить, что это так и есть, но пока это
Неподалеку от Мраморной арки стояла скамейка, где они с Мод частенько сидели до свадьбы. Здесь он неоднократно делал ей предложение и столько же раз она ему отказывала. Хассел обрадовался, увидев, что скамейка свободна, и, облегченно вздохнув, уселся.
Радоваться ему пришлось недолго, потому что не прошло и пяти минут, как к нему присоединился пожилой джентльмен, закуривший трубку и спрятавшийся за «Манчестер гардиан». Название этой газеты означало «Страж Манчестера», и Хассел всегда поражался, зачем и от кого кому-то могло понадобиться стеречь Манчестер. Он решил немного подождать и уйти, но, прежде чем он успел сделать это так, чтобы не показаться грубым, ему помешали. Двое мальчишек, бежавших по дорожке, вдруг резко повернули к скамейке. Они нагло уставились на Хассела, и старший с ноткой обвинения в голосе осведомился:
— Эй, мистер, вы — Вик Хассел?
Хассел придирчиво посмотрел на мальчишек. Они явно были братьями, и их никак нельзя было назвать милыми и симпатичными. Хассел слегка поежился при мысли о том, какое опасное занятие — быть родителем.
В обычных обстоятельствах Хассел позволил бы себе осторожно признаться — он не забыл, каким любопытным сам был в школьные годы. Пожалуй, он бы позволил себе это даже сейчас, если бы к нему обратились более вежливо, но мальчишки сильно смахивали на сирот из академии юных воришек доктора Фиджина.
Хассел посмотрел на них в упор и сказал самым строгим голосом, каким только мог:
— Сейчас половина четвертого, и мелочи у меня нет.
Услышав эту мастерскую отповедь, младший из мальчишек посмотрел на брата и пылко воскликнул:
— Черт, Джордж, — я же тебе говорил: это не он!
Старший схватил младшего за обшарпанный галстук и продолжал как ни в чем не бывало:
— Ты Виктор Хассел, этот самый… ракетный малый.
— Я похож на мистера Хассела? — возмушлся мистер Хассел.
— Да.
— Странно — никто никогда мне такого не говорил.
Это утверждение было недалеко от истины. Мальчишки с подозрением продолжали смотреть на него. Старший наконец отпустил младшего, и тот смог отдышаться. Джордж решил обратиться за поддержкой к «Стражу Манчестера». Правда, теперь в его голосе прозвучали нотки неуверенности.
— Он нас обманывает, мистер, да?
Над верхним краем газеты появились очки. Старик подслеповато уставился на мальчишек. Затем он перевел взгляд на Хассела, и тому стало не по себе. Последовала долгая, тягостная пауза.
Незнакомец сложил газету и сердито проворчал:
— Тут есть фотография мистера Хассела. Нос совсем другой. А теперь, пожалуйста, уходите.
Газетная баррикада снова была воздвигнута. Стараясь не замечать мальчишек, Хассел устремил взгляд вдаль. Те еще минуту недоверчиво пялились на него. Наконец, к его величайшему облегчению, они удалились, по пути продолжая жарко спорить.
Хассел подумал, не поблагодарить ли неизвестного помощника, когда тот вдруг сложил газету и снял очки.
— А знаете, — сказал он, негромко кашлянув, — сходство просто поразительное.
Хассел пожал плечами. «Признаться, что ли?» — подумал он, но отказался от этой мысли.
— Правду сказать, — проговорил он, — я и раньше попадал из-за этого в нелепое положение.
Незнакомец задумчиво поглядел на него.
— Они ведь завтра улетают в Австралию? — произнес он риторически. — Полагаю, шансы вернуться с Луны — пятьдесят на пятьдесят?
— Я бы сказал: намного выше.
— И все-таки шансы вернуться есть, и я так думаю, что сейчас молодой Хассел гадает, суждено ли ему вновь увидеть Лондон. Интересно было бы узнать, чем он занимается — это бы многое о нем сказало.
— Пожалуй, да, — кивнул Хассел, неловко заерзав на скамейке. Ему очень хотелось уйти, а его собесед ник разговорился.
— Вот тут передовая статья, — сказал он. — Пишут о значении космических полетов, о том, как они скажутся на повседневной жизни. Это, конечно, все очень хорошо, но скажите, пожалуйста, когда мы успокоимся? А?
— Я вас не совсем понимаю, — ответил Хассел не вполне искренне.
— На этой планете всем хватит места. Если управлять толково, то лучшего мира и придумать нельзя, хоть всю Вселенную облети.
— Может быть, — мягко возразил Хассел, — мы сможем по достоинству оценить Землю только тогда, когда облетим всю Вселенную.
— Хм! Ну тогда, значит, мы законченные дураки. Неужели мы так никогда не успокоимся, не начнем жить тихо-мирно?
Хасселу и прежде доводилось слышать подобные аргументы. Он едва заметно улыбнулся.
— Мечта лотофагов, — сказал он, — это приятная фантазия для одного человека, но для всего человечества — гибель.
Однажды эту фразу произнес сэр Роберт Дервент, и она стала одной из любимых цитат Хассела.
— Лотофаги? Кажется… про них написал Теннисон… Но ведь его сегодня никто не читает. «Есть музыка, чей вздох нежнее упадает…» Нет, не это. А, вспомнил: «Что нужды восходить в стремленье бесконечном по восходящей ввысь волне?» [19] Ну так как, молодой человек? Есть ли в этом нужда?
19
Альфред Теннисон. «Лотофаги», перевод К. Бальмонта.