Пески смерти
Шрифт:
Пока Василий рассматривал свои раны, стало темнеть.
— На ночь разобьем лагерь? — поинтересовался Василий.
— Нет, не стоит, — ответил Старец. — Я пока еще не устал… К тому же я предпочитаю как можно быстрее разделаться с этим долгом и вернуться к своим собратьям в подземный мир.
— Но ты же там вроде изгоя, к тому же вход туда завален.
Старец рассмеялся. По крайней мере, Василию так показалось.
— Неужели ты думаешь, что во внутренний мир ведет только
— Но ведь ты обладаешь частью древних знаний. Ты мог бы помочь людям. Например, нашей молодой республике. Ты мог бы сделать столько добра…
— Один раз мои предки сделали добро людям, и результат… Люди подняли бунт, сражаясь против нас нашим же оружием. Они загнали нас в недра планеты, перейдя на сторону Древних. Что они выкинут теперь, открой мы для них новые уровни знаний? Уничтожат жизнь на поверхности планеты? Превратят иные миры в свалки нечистот, точно так же, как и свою родную планету? А может, они вновь попробуют создать сверхчеловека… Нет, все это не для меня. Сидеть в бункере и наблюдать, как рушится еще один мир, как вновь обретает свободу Шаб-Ниггурат, протягивая свои щупальца ядерного света через остекленевшие холмы…
Василий далеко не все понял из речи Старца. Лишь одно он усвоил: Старец не собирается помогать СССР, а раз так, то и упоминать о Старце в отчете не стоит. Так о чем же тогда доложить начальству? Мотался по пустыне, искал Гоцлар — не нашел, зато уничтожена банда афгулов во главе со знаменитым Хасаном. А в доказательство документы, которые он забрал у мертвого бандита. Звезду героя ему за это, конечно, не дадут, но и ругать особо не станут. Послали агента, он выполнил задание… Да, и по приезде в Ленинград нужно всенепременно разобраться с икрой Ктулху. Ведь это совсем неплохо, как Григорий Арсеньевич, понимать все языки…
К утру они снизились у оазиса Двойной скалы.
Старцу это место не нравилось, но Василий настоял. И в самом деле, появляться в Коммунарске в таком виде было бы в высшей степени неосмотрительно. Такой внешний вид вызвал бы кучу вопросов.
Однако Старец то и дело начинал непроизвольно шипеть, словно настороженный кот.
— Тут были шогготы, — бормотал он. — Тут все провоняло мерзким запахом этих коварных предателей.
Но никаких шогготов тут сейчас не было.
В лагере у оазиса все оставалось по-прежнему. Те же палатки, вещи на тех местах, где оставил их Василий, отправляясь по дороге в Гоцлар. Отыскав более-менее подходящую одежку в вещах ныне покойного гауптштурмфюрера Хека, Василий пошел к озерцу оазиса и хорошенько вымылся. Особенно тщательно он промыл рану на ноге. Она вроде бы снова затянулась, но на ногу ступать было больно.
Старец же, наблюдая за манипуляциями Василия, все время его подгонял, словно сам торопился
И через несколько мгновений он вновь сидел в своем «кресле», а Старец несся над пустыней, стараясь как можно быстрее улететь подальше от места, которое столь не нравилось ему.
В этот раз полет длился два дня.
Несколько раз Василий просил Старца снизиться, чтобы хоть чуть-чуть пройтись и справить нужду. Слава богу, что Василий, понимая, что не потащит запасы на своем горбу, захватил достаточное количество воды и пищи.
Тем не менее Старец становился все своенравнее. С каждым разом Василию требовалось все больше времени, чтобы уговорить его спуститься и передохнуть. Казалось, он хочет сбросить с плеч ношу, освободиться от Василия раз и навсегда и вновь стать врагом рода людского. Иначе Василий его поведение объяснить не мог.
Но вот, в конце второго дня, когда солнце уже спряталось за горизонтом, на севере показались странные огни.
В этот раз Старец снизился сам без всякой просьбы.
— Дальше ты пойдешь сам, — объявил он, высаживая щупальцем Василия на песок.
— Но до города еще километров пять, а у меня больная нога! — попытался возмутиться Василий.
— Послушай, человек, я и так сделал для тебя, твоего покровителя и Древних слишком много. Я спас тебя из лап Ми-го, расстроив их коварные замыслы. Я помог тебе запечатать вход во внутренний мир, я принес тебя на край обитаемых земель. Чего тебе еще надо?.. Сам доберешься до города, а если сдохнешь по дороге… в том моей вины нет… — И, не попрощавшись, он взмыл в темное небо, усеянное россыпями зажигающихся звезд.
— Помни, если понадобится, я тебе помогу! — крикнул вслед ему Василий, но Старец так и не ответил. Василий глубоко вздохнул. Вот и со Слугами Ктулху было то же самое. С одной стороны, они не питали к Василию ни малейшей симпатии, а с другой — под давлением обстоятельств вынуждены были помогать ему.
Еще раз вздохнув, Василий закинул за плечо вещевой мешок, поправил заткнутый за пояс револьвер, в котором оставались последние пять патронов, и медленно, морщась от боли, побрел в сторону огней.
По его расчетам, к полуночи он будет на месте.
Эпилог… или пролог?
Записки Григория Арсеньевича Фредерикса
Окончание
Думы о прошлом далеком
Мне навевают все сны.
Сердцем больным, одиноким
Рвусь я в те прежние дни.
Рвусь я в те прежние светлые дни.