Пески веков (сборник)
Шрифт:
Подъезжает мотоцикл. Кто-то подходит, потом убегает, мотоцикл затарахтел и уехал. И тут Пит погрузился в черную, пронизанную болью ночь.
Прежде всего не таким оказался телефон в больнице, где Пит очнулся в тот же день около полудня. Сестра, поправлявшая ему одеяло, спросила:
— Как вы себя чувствуете, мистер Инис?
Он взглянул на нее, морщась от боли.
— Жив.
— Сильные боли?
— Куда как хорошо.
— Машина здорово разбилась. Полиция говорит, что вас спасло одно — вы застряли между сломанной крышей и сиденьем и вас не особенно бросало. Вот только руль переломал
— Мою семью известили?
— Я поэтому и пришла взглянуть, не проснулись ли вы. Ваша жена ожидает в коридоре.
Пит вздохнул.
— Приятно будет какое-то время не работать и повозиться с сынишкой… хотя возиться-то я и не смогу.
Сестра остановилась у двери, она улыбалась, но глаза смотрели строго.
— Знаете, не стоило заполнять удостоверение шифром или что у вас там: это только путает.
Пит недоуменно моргнул.
— По документам в вашем бумажнике мы, конечно, узнали ваше имя, но адрес и номер телефона совершенно не те.
— Не понимаю.
— Особенно телефон, адрес перепутан совсем немного — 1801 вместо 1811. Но вместо номера телефона у вас там какая-то бессмыслица. Такой подстанции просто не существует. Нам пришлось искать вашу семью через справочное бюро.
— Вы очень хорошенькая, но явно помешанная, — медленно произнес Пит.
— За первое благодарю, но я не помешанная, — улыбнулась сестра. — Лучше приведите свои бумаги в порядок.
— Мое удостоверение в полном порядке, — сказал Пит.
Но сестра уже вышла.
Пит лежал, хмуро уставясь в потолок.
Все, что было у него в карманах во время катастрофы, теперь аккуратной стопкой лежало на столике у кровати. Пит дотянулся до бумажника и вытащил из него карточку в целлулоидной обертке.
Питер М. Инис
1801 Саут-Оук-стрит
Гринхилл, Лонг-Айленд
Нью-Йорк
Хайвью 6-4509
Все совершенно правильно.
Сестра сказала, будто все не так. Что же они, не пытались звонить? Она говорит, нет такой подстанции. Да вот, на столике стоит телефон. Пит хмуро глянул на него, когда клал обратно бумажник. Обыкновенный черный французский аппарат. Пожалуй, чуть более обтекаемой формы, чем обычно…
А на диске обозначено: А-123-Б-234-Ц-345-Д-456-Е-567 и дальше такая же невнятица.
Он все еще глядел на телефон и качал головой, когда дверь отворилась и вошла Мэри.
Ну, конечно,слезы.
— Слава богу, слава богу, слава богу, — повторяла она, уткнувшись ему в плечо. Она припала к больному боку, Пит чуть не вскрикнул, но только сильнее прижал ее к себе, мысленно повторяя за ней: слава богу! Потом Мэри сказала:
— Милый, прости меня, прости…
— За что? — спросил Пит.
— За ту ссору. — Она прижалась к его боку. — Ты хотел умереть. Я знаю, потому ты и разбился.
Пит невольно застонал — ему было очень больно. Мэри ахнула и отпрянула от него.
— Я сделала тебе больно, родной…
— Одно удовольствие, — сказал Пит.
Ее темные глаза были полны слез, вдруг она сделала то, чего не делала уже многие годы. Склонилась к нему так низко, что волосы упали ей на глаза, и легонько пощекотала ими лицо Пита.
Он блаженно вдохнул их аромат.
— Так ты не сердишься? — спросила Мэри, все еще сквозь завесу мягких
— За что?
— За ту ссору.
Он чуть подумал, положив ладонь ей на шею.
— Какую ссору?
Волосы вновь пощекотали его лицо, это было чудесно. Потом Мэри уткнулась носом в его шею, и тут произошло еще нечто, чего не было давным-давно: она поцеловала его. Пита бросило в жар.
— Так ты и правда больше не сердишься? — шепнула Мэри.
— Я… — Пит глотнул, обуреваемый самыми различными чувствами. — Нет, детка, не сержусь. Я… я даже вроде забыл, из-за чего мы поссорились.
— Ты мой милый! — сказала она.
Пит осторожно, но настойчиво заставил ее сесть как следует; надо было взять себя в руки.
Мэри вынула платочек и утерла глаза. Теперь она уже не плакала, только изредка всхлипывала. Она сидела на краешке кровати и держала его за руку.
— Поправляйся, — сказала она.
— Да это все пустяки. Говорят, только сломано два ребра да есть кое-какие царапины. Дня через два-три можно отправляться домой.
Он глядел на жену с нежностью, какой давно не чувствовал; может, это даже хорошо, что он чуть не разбился. Может, после этой встряски из их жизни уйдет взаимное недовольство… или безразличие. Женаты уже двенадцать лет. Бывает то лучше, то хуже. Растет мальчишка. Обоим уже под сорок. Мэри все еще хороша собой, а он выглядит моложе многих своих сверстников. В последнее время они жили… ну, почти что врозь. А сейчас она, кажется, опять загорелась — вот и хорошо! Пусть снова горит огонек. В душе Пита встрепенулся ответный пыл и ожила былая нежность. Гори, разгорайся, огонек…
— Отвратительная вышла ссора, правда? — сказала Мэри. — У меня все эти дни было так скверно на душе. А все моя дурацкая гордость: мол, если уж ты вбил себе в голову, что я кокетничаю с Филом Таррантом, — думай как хочешь, я тебя разуверять не стану.
— Фил Таррант, — рассеянно повторил Пит. — Фил Таррант… Ты имеешь в виду Фила Терранса?
Мэри нахмурилась.
— Фил Таррант. Наш сосед.
Потом улыбнулась.
— Наш огромный лысый сосед, и он меня интересует, как прошлогодний снег. Ах, Пит, как ты мог подумать, что у меня с ним роман! И ты прости, что я швырнула в тебя этим собачьим портретом…
Пит Инис закрыл глаза. Соседа — большого, грузного мужчину — зовут Фил Терранс. И Фил Терранс вовсе не лысый. Он славный малый и очень счастлив в семейной жизни. Никогда Пит не говорил и не думал, будто между Филом и Мэри что-то есть, ему такое и в голову не приходило. НИКОГДА! Он же отлично знает, что к таким рослым, шумным, жизнерадостным парням ее ничуть не тянет. И потом, Мэри не из тех женщин, которые заводят любовников: после двенадцати лет совместной жизни ему все еще приходилось прибегать ко всяким уловкам, чтобы побороть ее холодность, а в последнее время между ними просто выросла стена, никакой близости не осталось и в помине. Конечно, сейчас судьба вновь высекла из их сердец искру и можно надеяться на лучшее: если бы он и правда заподозрил ее в легкомыслии, можно бы также предположить, что кто-то изрядно потрудился и вдохнул в нее жизнь. Но он ничего подобного не подозревал и уж, во всяком случае, ничего подобного ей не говорил. Ну, ладно. Со временем все выяснится.