Пески веков (сборник)

Уиндем Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис

Вот тогда-то он и сделал те снимки. Тогда-то за ним, мыча и ревя, словно гигантская корова, и погнался коритозавр, которому он помешал пастись. Ему удалось ускользнуть от разъяренного ящера, и он осторожно пошел дальше через причудливые буйные заросли, отмахиваясь от москитов величиной со слепня и увертываясь от гигантских стрекоз, которые, устремляясь вниз, на лету хватали москитов. Там, где кончились заросли, он увидел, как небольшая безрогая динозавриха вырыла яму в теплом песке и отложила двадцать яиц. Когда животное ушло вперевалку, Донован взял одно свежее яйцо — то самое, которое потом показывал мне, — а второе выкопал из другого гнезда. Он сделал много фотографий, у него были вещественные доказательства. Но солнце уже клонилось

к закату. Со стороны соленых болот, тянувшихся вдоль морского берега, доносились звуки, которые не предвещали ничего хорошего. И он вернулся назадв свое время. А я посмеялся над ним и над его доказательствами и назвал свихнувшимся жуликом!

Тогда он снова отправился в прошлое. На этот раз он захватил с собой ружье — огромное ружье, которым еще его отец бил слонов в Африке. Зачем он его взял, я не знаю. Возможно, чтобы застрелить трицератопса, раз уж я не поверил фотографиям, и привезти в качестве трофея нескладную трехрогую голову. Но, конечно, он не смог бы доставить ее в наше время, потому что даже с одним ружьем еле помещался в Яйце. Он захватил рюкзак с припасами и водой — тамошняя вода не внушала ему доверия, — и был полон решимости оставаться в прошлом столько, сколько потребуется, чтобы добыть для меня и мне подобных неопровержимые доказательства.

За болотами на горизонте тянулась холмистая гряда. Донован рассудил, что там могут водиться существа значительно меньших размеров, чем гиганты, которых он видел в море и на болотах, где вода поддерживала их огромные неуклюжие тела. И вот, захлопнув дверь Яйца и закидав его ветками папоротника, чтобы замаскировать от любопытных динозавров, он пошел через равнину на запад.

Стада трицератопсов не обращали на него ни малейшего внимания. Он предположил, что трицератопсы способны увидеть его, только когда он оказывался совсем близко от них. Впрочем, и тогда они не обращали на него ни малейшего внимания. Это были травоядные ящеры, а существа размером с человека не представляли для них никакой опасности. Только однажды, когда он чуть было не споткнулся о двухметрового малыша, дремавшего в высокой траве, один из старших испустил громоподобное шипение и побежал к нему рысцой с покрасневшими глазами, выставив вперед три острых рога.

Он встречал много небольших динозавров, легких и быстроногих, которые при виде его не проявляли такого безразличия. Некоторые из них были достаточно велики, чтобы ему становилось не по себе от их интереса к его особе. И в первый раз в этом мире он выстрелил, когда тварь величиной со страуса наклонила голову и бросилась на него с самыми дурными намерениями. Пуля разнесла голову ящера, когда он находился шагах в двадцати от Донована, но тело продолжало стремительно бежать вперед, так что он еле успел увернуться. Наконец оно рухнуло на землю и замерло. Донован развел костер и поджарил кусок мяса этого динозавра. По его словам, оно было похоже на мясо игуаны, которое, как он тут же добавил, очень напоминает куриное.

Наконец он вышел к ручью, текущему с холмов, и решил для большей безопасности идти вдоль него. Ил по берегам засох, сохранив следы ящеров, с которыми он пока еще не встречался и не хотел бы встретиться. Вспомнив, что я говорил о них, он догадался, что это могли быть тиранозавры или какие-нибудь их родичи, такие же большие и опасные.

Между прочим, я забыл сказать о самом главном. Как вы помните, Донован в первую очередь стремился доказать мне и всему миру, что он побывал в меловом периоде и свел самое близкое знакомство с его флорой и фауной. Он был физик по призванию и, как всякий талантливый физик, любил изящные доказательства. Перед тем, как снова отправиться в меловой период, он поместил в свинцовый куб три стержня чистого хлорида радия, оставшихся от прежнего эксперимента, а куб запер в стальной ящичек. Недостатка в деньгах у него не было, а кроме того, он надеялся возместить все расходы сторицей.

Когда он вышел из Яйца в роковой второй раз, он прежде всего выкопал

глубокую яму на берегу в плотном песке, подальше от линии прилива, и закопал ящик. Неподалеку от своего дома он видел ископаемые окаменелости, отпечатки волн на песчанике и верно угадал, что они относятся примерно к той эпохе, куда он попал. Если я или кто-то другой, столь же заслуживающий доверия, выкопал бы коробку одним временным витком позже, она бы не только стала убедительным доказательством того, что Донован совершил путешествие во времени — внутри куба он нацарапал свое имя и дату, — но анализ радия, точное определение того, какое его количество перешло в свинец, позволило бы установить, сколько лет назад он закопал коробку. Донован разом доказал бы правильность своих утверждений и обогатил мировую науку двумя фундаментальными открытиями: точной датировкой мелового периода и знанием расстояния между витками в спирали времени.

В конце концов Донован добрался до истоков ручья, бравшего начало в загроможденной валунами расселине. Местность была совершенно безводной и пустынной, и он начал подумывать о том, чтобы вернуться обратно. Вокруг не было видно ни одного живого существа, за исключением маленьких млекопитающих, похожих на коричневых мышей. Ночью они забрались к нему в рюкзак и съели хлеб, взятый им с собой. Он запустил в них камнем, но они спрятались среди валунов, а ружье на слонов не годилось для таких маленьких животных. Он пожалел, что не захватил с собой мышеловку. Мышь он мог бы привезти обратно в кармане.

III

Утром над местом его ночлега пролетели какие-то птицы. Они отличались от той, которую он убил позже, и напоминали чаек, и он решил, что за холмами, в том направлении, куда они летели, находится либо низменность, покрытая лесом, либо морской залив. Как выяснилось позже, он был прав.

Холмы оказались вершинами крутого кряжа, вставшего над равниной, как Апеннины. К югу он граничил с морем, вдаваясь в него узким полуостровом. Когда-то уровень моря был выше, и песчаные низины, где теперь паслись стада трицератопсов, были покрыты водой. А в выветренных известняковых утесас чернели многочисленные пещеры, некогда вымытые волнами. Стоя у их подножья, Донован посмотрел назад на песчаную равнину, туда, где за полосой прибрежных джунглей темнело море. К линии горизонта косяками плыли какие-то животные величиной с кита, но Донован забыл взять с собой бинокль и теперь не мог разглядеть их как следует. Впрочем в эту минуту его больше занимал вопрос, как взобраться на кряж.

Тут-то он и совершил свою первую большую ошибку.

Ему бы следовало помнить: всякий склон, ведущий вверх, предполагает другой склон, ведущий вниз. Разумнее было бы пойти вдоль гряды и попасть в лежащую за ней долину или попросту обогнуть утесы. Вместо этого он повесил на шею ружье и стал карабкаться на обрыв.

Наверху было плато. Выветривание, длившееся веками, превратило его в чашу, усеянную остроконечными пиками с зелеными пятнами растительности у оснований. Следовательно, здесь была вода и, возможно, животные, которых он мог сфотографировать или убить. Животные, обитающие в такой небольшой котловине, должны быть сравнительно небольшими, решил Донован.

Но он забыл о пещерах у подножья обрыва. Они представляли собой выбитые волнами туннели, уходившие глубоко в утесы, и некоторые из них, вполне возможно, другим концом выходили на плато. К тому же животные, обитавшие на плато, когда оно еще было берегом моря, могли остаться на нем и после того, как море отступило. Но было ли такое животное местным уроженцем или пришельцем, оно в любом случае могло оказаться голодным, очень голодным. И оказалось!

Раздалось такое шипение, что у Донована волосы встали дыбом. Хотя тварь, которая короткими прыжками появилась из-за нагромождения скал, была только на полтора метра выше Донована, а длина ее зубов не превышала двадцати сантиметров, она все-таки могла бы проглотить его в один прием — с ружьем и всем остальным.