Песнь Гнева
Шрифт:
Твердолик опустился в кресло и снял с шеи золотую цепь с медальонами в форме силуэтов грифонов и рубиновой овальной подвеской.
— Отлично, — он вздохнул. — Теперь я все это подпишу, а ты вставишь имена, запечатаешь и отправишь все четыре письма завтра. Только не перепутай.
Дьяк закивал и разложил листы бумаги на деревянном столе. Он только поступил на службу к князю, был еще совсем юн и робок. Однако с обязанностями справлялся более чем хорошо.
— Ступай, Белян, — сказал Твердолик, подписав свое имя на каждом письме. — Отдохни. Завтра у нас тяжелый день. И оставь дверь
Белянпоклонился и покинул кабинет. Изможденный вид государя его расстроил.
Покидая западное крыло Княжеского замка, дьяк пошел по длинной узкой лестнице, ведущей к нижним этажам. Эту часть замка можно было обойти и по другой лестнице, что находилась прямо в конце коридора, но она вела совсем в другую сторону, к кухне, а не к покоям дьяка.
Белян все еще не мог привыкнуть к извилистым ходам замка, периодически плутая в коридорах и проходных залах. Чем можно было объяснить такой странный план сооружения, никто не знал. Но, пожалуй, эту замысловатость внутреннего обустройства Княжеского замка можно было простить — во всем остальном обиталище князя и его придворных было лишено недостатков.
Расписные стены, огромные залы с высокими потолками, витражные окна (результат чудного ремесла, привезенного из Ардейнарда, где с такими окнами строили обычно храмы), коридоры с выставленными вдоль стен княжескими реликвиями, величественные трапезные залы и высокие башни. Замок многократно перестраивался, к нему добавлялись новые пристройки, но они лишь добавляли ему красоты и величия. Первоначально замок был сделан из красного камня, но теперь спустя столетия в нем смешалось несколько цветов: серый, темно-зеленый и красный.
Замок пережил две осады и три пожара, залечив свои раны с помощью трудолюбивых строителей и архитекторов. Как одно из самых старых строений Велиграда, он хранил множество секретов и тайн. Около десяти лет назад в подвальных помещениях замка нашли вмурованные в стену тела с железными кольцами на шеях. Эту тайну так никто и не раскрыл: ни личностей вмурованных, ни назначения железных колец, ни даже времени, когда трупы были захоронены.
Но сейчас Белян совершенно не думал о мертвецах с кольцами и других секретах Княжеского замка. Он лишь думал о теплой и мягкой постели, что ждала его в покоях княжеского дьяка.
Спустившись по лестнице довольно далеко, он внезапно столкнулся в полутьме с княгиней и покорно опустил голову в приветствии.
— Ваша Светлость.
Есения царственно приподняла подбородок и махнула рукой.
— Белян. Князь у себя?
— Ожидает посетителя, княгиня.
Есения поблагодарила его и, приподняв юбки, легко взбежала по ступенькам наверх. Оказавшись в коридоре, ведущем к кабинету, она на мгновение остановилась, поправила волосы и изящную серебряную тиару, оплетенную рыжеватыми локонами, и медленно направилась к приоткрытой двери. Подойдя к ней, княгиня подняла руку, чтобы постучать.
— Это ты, — вдруг тихо произнес Твердолик, и она замерла, не решившись войти. — Мивсаэль.
В кабинете что-то зашелестело. Она не могла заставить себя заглянуть в узкую щель между дверью и косяком.
Послышался скрип мебели. Томный вздох. Что-то упало.
Княгиня прикусила нижнюю губу и почувствовала во рту металлический привкус. Она не могла смотреть. Но должна была.
Пару секунд спустя она все же осмелилась и взглянула на то, что таилось за приоткрытой дверью.
Она сидела у него на коленях, светловолосая, с белой матовой кожей и безупречными изгибами тела. Одежды беззвучно слетали с нее и падали на пол. Руки князя скользили по ее обнаженной спине, опускались ниже, сжимали участки тела до покраснения. Советница. Мивсаэль, эльфийка. Она нежным движением руки откинула голову князя и прислонилась губами к его шее. Ее волосы упали набок, и княгиня увидела расслабленное лицо Твердолика.
Есения отошла от двери. Минуту стояла с отрешенным лицом, потом пошла. Видеть было гораздо страшнее, чем думать. Она уже давно не плакала, свыкнувшись с происходящим. Но в душе было так гадко, что хотелось кричать. Хуже того, ее мучила совесть — невинный флирт с Архипом, о котором прознал Алистер Куврата, давил на нее чувством вины. И ее супруг… Ребячество, однако Есения оправдывалась тем, что он первым изменил ей. И к кому ей сейчас бежать? Кому открыться, кому рассказать о своих переживаниях, о своей обиде? Только Архипу, двоюродному брату князя.
1. Naav ilio (илиар.) — Да прибудет солнце с тобой. Традиционное приветствие илиаров.
2. Fillari (илиар.) — дети. Илиары называют так пренебрежительно людей.
Глава 4
Cakhidas, так мы его называли. Лесной человек. Он вытащил нас из передряги с лутарийцами и провел через вонючие топи Куруада на северо-востоке княжеств. Он был следопытом и мастером убийств. В конце концов царь нанял его в свою личную свиту. Но вряд ли Cakhidas согласился бы, если б знал, чем все это закончится.
Из дневника Лиакона Черного Волка, героя Китривирии.
Глава 4.
Без клейма.
Марк открыл дверь и подвинулся, пропуская магичку внутрь. Выглянув в коридор, он замотал головой по сторонам, убедился, что никого нет, вернулся и закрыл дверь на засов. Иветта оглядела помещение. Она находилась в комнате на втором этаже трактира «Очаг», которую снимали Марк и Лета. Толстые шторы на окнах были плотно задвинуты. В камине напротив потрескивали дрова. Стоял такой полумрак, что Иветта смогла разглядеть кроме стола с подсвечником только две кровати с полосатыми покрывалами.
— Зачем мы здесь? — спросила она и повернулась к Марку. — Где Лета?
Тот остановился перед ней, сложив руки на груди.
— Для этого я тебя и позвал. Прости, что тебе приходится идти на риск, выходя поздней ночью из Обители, но иначе никак, — ответил он.
— Что случилось?
— Она ушла. Отправилась на Соколиный полуостров за ведьмой одна.
— Зачем? — спросила Иветта обеспокоенно.
— Ты знаешь, Лета всегда была гордячкой, — с некоторой злостью вздохнул Марк и прошел мимо магички к столу. — Ее волнует, что у нее нет метки, как у меня и Драгона. И вот она решила доказать, что она настоящий Страж. Она написала об этом в записке, заботливо оставленной мне на столе.