Песнь мятежной любви
Шрифт:
После всей этой кутерьмы я чувствовала себя отвратно. Опозорилась, поругалась с лучшей подругой, лишилась проходки на хорошую группу. Это, конечно, мелочи, сама куплю билет, но теперь я не знала, когда мы помиримся, моё упрямство и гордость меня порой выбешивали. Да, ещё две невыносимые черты моего прекрасного характера.
День получился приятный, не то слово.
Глава 3. Наваждение
Сегодня в электронном ящике меня ждало неожиданное письмо. Оно меня конкретно встряхнуло и переворотило
Писал мне Леонид Федорович, тот самый фотограф, которого я обманула, сказав, что я – модель, которую они ждут. Правда, перед этим я обманула сама себя, так как знать не знала, что зайду не туда. Почему не уточнила у Эми этаж? Почему решила, что третий? Кто же знал, что у них одинаковая нумерация.
Итак, в письме он извинялся, что всё так получилось, сказал, что это не смертельно, все мы люди, поэтому нам свойственно ошибаться и совершать глупости. Жаль только, некоторые делают это чаще.
Он просил не расстраиваться, так как видел, что я огорчилась (на лице крупным шрифтом). Ни он, ни Родион, ни Карина (видимо та штучка-моделька) не в обиде и отнеслись с пониманием. Признаться, как бы ни хорохорилась снаружи, внутри я переживала, как они восприняли всё это, и упоминание, что никто не рассердился, успокоило. Всё-таки моя оплошность чуть не сорвала им работу.
Леонид Федорович писал, что съёмка прошла хорошо, и признавался, что я понравилась ему в качестве модели больше (ох, умеют же мужчины льстить). Якобы я в своём антураже выглядела естественно и непринуждённо, как и Родион, а вот Карина, хоть и профи, но в рокерских шмотках смотрелась несуразно.
Далее фотограф пояснил, что нашёл мой электронный адрес через Эми. Правда, сначала пришлось поговорить с фотографом Нелли. Фотосессию для неё всё-таки провели – гитару девушка получила от Родиона. Этим широким жестом он очень её выручил. И снова я не удивилась – сразу вспомнилась его беличья улыбка, которая буквально кричала о самопожертвенном дружелюбии и готовности помочь.
Таким образом, Леонид Федорович вышел на Эми. Та не обрадовалась обращению и не хотела связываться со мной – сильно обиделась. На вопросы фотографа отвечала уклончиво и старалась отделаться быстрее. По этой причине и дала ему мою электронку.
После ссоры мы не общались. Подруга всегда шла на сближение первая, зная, что я – птица гордая, и не полечу, даже если пнуть. Сообщить, что скоро мне напишет фотограф, было бы идеальным поводом помириться. Тем более, я уже раскаивалась, что нагрубила. Некрасиво вышло, пошла на поводу у эмоций. Но Эми проигнорировала возможность.
Зачем же фотограф прошёл девять кругов ада, разыскивая меня? Как оказалось, мой огорчённый вид так сильно его затронул, что он захотел сделать мне приятное. Уж не думал ли, что я решу покончить с собой из-за того, что они мне дали от ворот поворот? Неужели я производила подобное впечатление?
Никогда в жизни не причиняла себе вреда, не резала вены и ничего такого. Наносить раны собственному телу – всё равно, что калечить душу, своё естество, предавать самое себя. Как можно бороться, если пытаешься себя погубить? О какой силе духа вести речь, если гнуть и ломать внутренний стержень, который от неудач только укрепляется?
Это было лирическое отступление, вернёмся к письму.
Фотосессию они отсняли заново, однако Леонид Федорович не удалил фотографии со мной. Он полагал, что это мои первые профессиональные снимки и решил скинуть мне их на память. Их, наверное, нужно было выкупать, да и за съёмку заплатить, а он вот так, р-раз и прислал мне их в качестве презента. Безвозмездно. То есть даром.
Упомянул только, что если решу разместить в Интернете, то с указанием авторства.
И вот они – четыре фотографии прикреплёнными файлами. Мои самые удачные кадры, сделанные в студии профессиональным фотографом.
Я разволновалась. У меня действительно прежде не было хороших снимков. Интересно, какой он меня увидел? Зафотошопил так, что я себя не узнаю или оставил индивидуальность?
Загрузила фотографии, открыла и ахнула! Я ожидала увидеть качественную работу, но у меня дыхание перехватило – настолько всё было шикарно!
Мужчина отретушировал снимки, но в меру: выровнял тон лица, придал блеск глазам, пригладил волосы и усилил оттенки – такого глубокого чёрного я на фото никогда не видела. Я понравилась себе безумно и даже показалась красивой, несмотря на угрюмое выражение лица. На фото я получилась впечатляюще серьёзной.
Однако улыбка другого человека заставила моё сердце забиться чаще. Верно, ведь на снимке я была не одна.
Щёки вспыхнули как спичка, чиркнутая о коробок, едва я посмотрела на Родиона. Не нашлось слов описать, как он был хорош. До чего точно фотограф поймал его улыбку, передал доброту и силу открытого взгляда! Было что-то откровенно сексуальное в чёрных прядях, касающихся губ, что-то манящее в выражении лица и позе.
Я перелистнула фотографию, стараясь отогнать наваждение, но дальше стало только хуже – первым делом мой взгляд падал на Родиона, я забывала, что я вообще есть на фото. Свет падал так, что его лицо сияло от улыбки. Тьфу ты, пропасть.
На фотографии, где я положила руку ему на плечо, меня охватила дрожь. Но самое страшное подстерегало на последней, где я уставилась в пол, а Родион смотрел на меня. С обожанием, лаской и восхищением. Так эстетично, мило и волнительно, словно на возлюбленную! Бред, Майя, да он просто думал о своём и выискивал несовершенства. Вот она, сила профессионализма! Суметь изобразить такое!
Голова теряла способность соображать. Я сохранила фотки и написала короткое благодарственное письмо Леониду Федоровичу. Мне было приятно получить снимки, это действительно хорошая память. Но саму фотосъёмку, позор и унижение хотелось забыть поскорее, стереть из памяти, как карандаш с бумаги ластиком.
Но я ещё не знала, что так же, как после стирания написанное не исчезает с листа полностью, так же трудно будет выкинуть из памяти мысли об этом событии.
* * *
Прошло три дня с фотосъёмки, которую я поклялась забыть как кошмарный сон. Достаточно времени, чтобы воспоминания притупились и поблекли, но…