Песнь первая. Дитя Грозы.
Шрифт:
На утро хозяин таверны так и не смог её добудиться, сколько не стучал в дверь. Ругань и угрозы, изливавшиеся в адрес девицы, когда по её милости пришлось ломать дверь, иссякли, как только трактирщик оказался в комнате.
Залитая красным постель, обрызганные стены, пол и потолок. Распахнутое окно. Свежий весенний ветер, колышущий слипшиеся длинные пряди волос. Чистая серебряная полумарка на столике - единственное, что там оставалось чистого.
– Не повезло...
– осеняя себя Светлым Кругом, бормотал трактирщик, накрывая то, что осталось от девицы, простыней.
А над рекой, на пристани, сидел тот мужчина,
– Странный какой-то...
– Пьяный.
– А куртка пропала...
– Отстирается.
– Нет, смотри, вся порезана.
– Не повезло...
Портовым крысам и правда не повезло - то ли вино, купленное на медные монеты из кармана пьяного, оказалось слишком крепким, то ли в похлебку попала ненароком дурманная трава. Но к полуночи оба валялись в придорожной канаве. Один с ножом в печени, второй с раскроенным о камни мостовой черепом. Из-за чего они подрались, не мог сказать никто, да и городская стража не особо интересовалась. Несчастный случай - кому нужны нищие бродяги? Померли, и ладно. Не повезло.
Небогатый дворянин, на которого не повезло наткнуться разбитной девице, сидел в конторе старшины контрабандистов, то есть достопочтенного купца Феллиго, и придирчиво перебирал горку мелких предметов непонятного назначения. Косточки, бусины, кусочки дерева, камешки, перышки... высыпанные из кожаного мешочка на стол, они выглядели детской забавой, странной ерундой. Но пальцы дворянина касались их так бережно, словно эти деревяшки и загогулины были, по меньшей мере, драгоценностями короны.
– Ладно, беру.
Предметы перекочевали со стола обратно в мешочек, и дворянин поднял глаза на нервно переминающегося с ноги на ногу купца.
– Э... сто пятьдесят, ваша милость.
– Что? Да вы с ума сошли. Десять.
– Простите, ваша милость, но никак не меньше ста.
– Пятнадцать.
– Девяносто.
– Семнадцать, и не медяком больше.
– Только из уважения к вашей милости, восемьдесят.
– Уважаемый Феллиго, двадцать. И не наглейте.
– Как скажете, ваша милость, как скажете.
Купец взял со стола выложенные посетителем империалы, и, почтительно поклонившись, остановился перед ним.
– Что?
– Простите, ваша милость, но двое из моих людей погибли.
– И что?
– Выполняя ваше поручение.
– Выполнили?
– Да, ваша милость, но их семьи...
– На вашей совести, достопочтенный Феллиго. Вам уплачено полностью.
– Но, ваша милость, вы не предупредили, что у Дарниша...
– Вы не поняли? Меня не волнуют ваши проблемы с кадрами. Набираете отребье...
– Простите, ваша милость.
– Надеюсь, у вас профессионалы ещё остались? Или мне обращаться в Лигу Нищих?
– Что вы, ваша милость! Как вы могли подумать...
– 'Жемчужина Фьори', послезавтра. Пусть найдут ках-бриш и гоблинову травку, фунтов пять.
– Это будет стоить двести.
– С какой стати?
– Пять фунтов по пятнадцать, сорок ках-бриш, сорок таможне. Моим людям останется всего ничего.
– Не рассказывайте сказки, почтенный. Травка и жвачка останутся у вас, таможня получит двадцать пять. Столько же и вам. Вот ваши полсотни.
– Но, ваша милость! Снова связываться с герцогом! Это опасно. Сто.
– Вы меня утомляете, Феллиго. Пожалуй, все же господин Барук куда сговорчивей.
– О нет, ваша милость! Эти нищие... им нельзя доверять!
– Вы считаете, что меня можно обмануть?
– О, что вы! Но эти подонки ни на что не годятся, ваша милость. А мы все сделаем в лучшем виде.
– Ну-ну.
В Рассветную Башню магистр возвращался в приподнятом расположении духа. Ингредиенты для зелий и заклинаний обошлись лишь в половину стоимости, от проклятой по дороге девицы шла тоненькая, но вкусная ниточка жизненной энергии - наглость должна быть наказана и обращена на пользу - удачное заклинание обещало пополнение ещё одной-двумя жертвами... надо, надо почаще удостаивать город личным присутствием.
Ситуация развивалась в соответствии плану. И разве могло быть иначе, если за дело взялся сам Великий Рональд?
'А пожалуй, Великий Рональд звучит получше, чем Великий Тхемши', - Придворный Маг улыбнулся своим мыслям, не обратив внимания на отшатнувшегося в страхе слепого нищего, прижимающего к груди кружку для подаяний и шепчущего молитву Светлой.
Глава 6.
235 год от Основания Империи. За полтора месяца до Праздника Каштанового цвета. Суард.
Как ни хотелось ему отложить решение ещё на год-другой, но времени в запасе уже не оставалось. Несмотря на льстивые уверения придворных лекарей, Мардук не обманывался насчет оставшихся ему лет. Если очень повезет, то удастся дотянуть до совершеннолетия сына, но надеяться на удачу при таком Придворном Маге может только безмозглый тролль, а таковым Его Величество себя не считал.
Предаваться бесплодным сожалениям об упущенных возможностях король не любил и не собирался. Что толку корить себя, что слепой любовью и потаканием избаловал дочь? Что толку рвать волосы, если из милой, очаровательной девочки сам вырастил себялюбивую, властную, ни в грош не ставящую чужую жизнь принцессу? Что толку теперь убеждать старшую дочь в том, что она должна уступить престол и власть младшему брату, если с самого раннего детства она считает трон своим по праву? Что бы он теперь не говорил, поздно. Уже в тот день, двенадцать лет назад, когда наследный принц только родился, было поздно.
Теперь же Мардук пожинал горькие плоды родительской слепоты, вынужденный окончательно расстаться со всеми иллюзиями и надеждами на примирение своих детей. Хоть Ристана и кивала, соглашаясь со справедливостью императорского указа, но разве она могла обмануть притворным смирением собственного отца?
Если бы она родилась мальчиком, лучшего преемника Мардук бы и пожелать не смог. Истинно королевский характер! Сочетание гибкого и глубокого ума, дипломатичности, твердости и пламенной любви к власти с искренней заботой о благе родной страны - что ещё нужно? Но, к несчастью для Ристаны, у неё был ещё и брат. И король ни секунды не жалел о том, что женился во второй раз и лишил старшую дочь возможности законно унаследовать престол.