Песнь Шаннары
Шрифт:
Гном скреб носком сапога по камню скалы.
— А ведь мужественный был парнишка, — рассеянно произнес он. И уставился в дождь, так ни на что и не решившись.
ГЛАВА 23
В тот день когда перестал существовать Паранор, небо словно разверзлось и дождь обрушился на Каллахорн — по всему пространству от Стреллихейма до Радужного озера. Грозы гремели над пограничными землями, стегая ударами молний леса и луга, а потом добрались и до Зубов Дракона и гор Ранн и низверглись на безграничные просторы равнин Рэбб. Именно здесь буря и застала троих всадников, скачущих на восток к Анару: Брин, Ал-ланона и Рона Ли.
Путешественники укрылись от бури под сенью древнего дуба-исполина. Конечно, не самое лучшее укрытие
Хмурый и неприветливый рассвет с трудом пробился сквозь сумрак ночи. Тучи низко висели над размокшей землей; солнца не было видно. Только серый тусклый свет, с трудом пробившийся сквозь пелену дождя, говорил о том, что день все-таки наступил. Путешественники добрались до реки Рэбб и свернули на юг. Очень скоро река разошлась на два рукава; три всадника переправились вброд через узкий поток, бегущий на запад. Впереди показалась черная стена — леса Анара. Остаток дня путешественники продвигались на юг. Они ехали без остановок, пока на землю не опустились промозглые, мглистые сумерки.
Но теперь было негде даже укрыться. Они провели эту ночь в открытой степи, на бескрайних равнинах Рэбб. Не удалось даже толком поспать, плащи не спасали от сырости и стылого ветра. На друида, казалось, никак не действовали ни холод, ни напряжение пути, ни недостаток сна. А вот силы горца и девушки были уже на пределе. Особенно страдала Брин. Ей даже стало казаться, что, если так пойдет и дальше, ей не выдержать.
И все же на следующий день она чувствовала себя вполне готовой продолжить путь. Ее решимость, закаленная в безмолвных битвах с собственным страхом в эти пустые ночные часы, была тверда как железо. Дождь, преследовавший путешественников всю дорогу от Зубов Дракона, наконец прекратился, обернувшись туманной моросью. Тучи исчезли, и на востоке, над черной стеной леса, сквозь белесые облака струился солнечный свет. Золотое сияние разлилось по небу. И солнце вернуло Брин силы, подточенные промозглой сыростью и пасмурным сумраком предьщущих дней. Только усталость осталась, но девушка боролась с нею, радостно глядя на тусклый еще свет солнца, растекающийся над восточным горизонтом.
Однако усталость не отступала. Хотя день обещал быть ясным и настроение тоже изменилось к лучшему, где-то внутри все равно оставалась слабость, подступавшая волнами сомнений и страха, которые никак не могли рассеяться, как рассеялась ночь в солнечном свете. Вихрь клубящейся тьмы вился в сознании Брин, и безликие демоны кружились вместе с ним; дразня, насмехаясь, они словно вырвались из темных глубин утомленного разума и извивающимися тенями крались вперед, к сумраку леса, который теперь был совсем рядом. И еще — Брин поежилась, — словно кто-то глядел на нее, выжидая. В первый раз она испытала это неуютное чувство в Зубах Дракона: будто бы за ней наблюдали. То откуда-то издалека, то почти в упор. И вот снова — то же коварное предчувствие, что дразнило безжалостно, и неотступно кралось по пятам, и шептало… шептало… Она, Брин, и те двое, идущие с нею, играют со смертью и проиграют в конце концов… потому что всегда побеждает смерть. Тогда, в Параноре, Брин действительно думала, что всем им конец, но ведь они спаслись, выбрались из Башни целыми и невредимыми. И вот теперь предчувствие вновь вернулось, возродившись из серой мглы двух предыдущих дней. Словно коварный демон прокрался в сознание, и дразнил, и преследовал, и грозил. Брин гнала его прочь, но ни решимость ее, ни гнев не могли одолеть его.
И решимость начала отступать, растворяясь в щемящем чувстве неизбывного одиночества. Осаждаемая этим странным, неотвязным предчувствием, Брин стала погружаться в себя, чтобы защититься, укрыться от темной силы — силы, стремящейся захватить ее и погубить. Брин пыталась выстроить в сознании крепкие стены, захлопнуть все окна и двери, задвинуть замки, чтобы злобная тварь, захватившая разум, не просочилась наружу.
Но эта мысленная стена отгородила от девушки и Алланона, и Рона. И Брин не могла найти способ вернуть их обратно к себе. Она была одна — пленница внутри себя, опутанная цепями, которые сама же сковала. Что-то едва уловимо изменилось в ней. Одиночество подступало медленно, неотвратимо, и в конце концов Брин сама поверила в него. В то, что она совсем одна. Алланон и раньше не был близок ей, неприступный, далекий. Суровый, таинственный незнакомец… Какую-то странную жалость временами испытывала к нему Брин, и иногда у нее возникало чувство их глубокого духовного родства и близости. И все-таки он оставался чужим, непостижимым. С Роном Ли все было совсем иначе, но в последнее время горец так изменился. Раньше он был ей другом — просто другом, — а теперь стал защитником, таким же грозным и непостижимым, как сам друид. И все это из-за меча Ли, который дал Рону волшебную силу. И эта магическая сила, рожденная темными водами Хейдисхорна и колдовством Алланона (колдовством черным, как эти воды), разрушила прежнего Рона. Чувство глубокой близости, связывающее их когда-то, теперь исчезло. Теперь Рон привязан к друиду. Привязан узами силы. А от нее, Брин, словно бы отдалился.
Потом к ощущению неизбывного одиночества прибавилось еще одно странное чувство. Брин стало казаться, что каким-то непостижимым образом цель ее поисков уже утрачена. Не то чтобы она пропала совсем, нет. Но Брин словно бы сбилась с пути. Раньше цель была ясной: дойти до далекого края Восточной Земли, сквозь дебри Анара и Вороний Срез, до черной ямы, зовущейся Мельморд, спуститься в ее живую утробу и уничтожить Идальч, книгу черной магии. Но прошло время, и, словно рассеявшись в сумраке, холоде и усталости от долгого путешествия, цель эта утратила свою важность и казалась теперь такой далекой, такой незначительной. Рон с Алланоном, они сильные и уверенные… Зачем им она, Брин? Что им в ней? Разве не могут они обойтись без нее, что бы там ни говорил друид? Конечно же могут — Брин почему-то была уверена. А раз так, что же такое она? Просто обуза, ненужная, бесполезная… Нет, ну конечно нет, продолжала твердить себе Брин. Это неправда. Она тоже нужна. И все-таки странное ощущение не покидало ее: то, что она сейчас здесь, — это ошибка. Просто ошибка. И от этого девушка чувствовала себя покинутой и одинокой.
Рассветный туман быстро рассеялся, и к полудню солнце сияло ярко, проливая на землю золотистый свет. Равнина уже не казалась унылой. Словно вместе с солнечным светом в мир вернулись краски жизни. И даже гнетущее чувство одиночества отступило от Брин.
Ближе к ночи всадники прибыли в Сторлок, деревню Целителей-гномов. Знаменитое на все Четыре Земли поселение оказалось просто скоплением каменных и деревянных домиков — весьма скромных, но чистых и аккуратных — на опушке дремучего леса. Именно здесь Вил Омсворд учился искусству Целителя. И сюда, в Сторлок, пришел за ним Алланон и убедил юношу отправиться в долгий поход вместе с эльфийской Избранницей Амбель к источнику жизни волшебного дерева Элькрис. Как раз в этом походе Вил и испытал на себе воздействие магической силы эльфинитов, чудесных эльфийских камней. Это было двадцать лет назад, с какой-то странной горечью думала Брин. Тогда и началось это безумие, которое всегда начиналось с приходом Алланона.
Всадники тихо проехали через сонную мирную деревеньку к длинному каменному строению — больнице, центру Сторлока. На крыльцо тут же вышли сторы в своих неизменно белых плащах. Они словно ждали прибытия путешественников. Гномы-помощники молча увели лошадей. Также в полном молчании сторы сопроводили Брин, Алланона и Рона в отведенные для них комнаты. Там уже были приготовлены горячая вода, смена одежды, нехитрый ужин и чистые постели. Будто безмолвные призраки в своих белых одеждах, хозяева с невозмутимыми лицами провели гостей по сумрачным коридорам, показали каждому его комнату и удалились, не произнеся ни единого слова.
Оставшись одна, Брин умылась, переоделась и без всякого аппетита поела. Усталость брала свое. В лесу уже сгустились сумерки, и в маленькой комнате с плотно занавешенными окнами стало совсем темно. Вот и еще один день растворился в ночи. С каким-то вялым безразличием Брин сонно глядела, как ночные тени вползают в комнату. Девушка ни о чем не думала. Она просто лежала одетая на покрывале и наслаждалась комфортом и безмятежным покоем, о которых уже успела забыть. На мгновение ей даже вдруг представилось, что она снова дома, в тихом уютном Доле.