Песнь жизни
Шрифт:
"Аттарис" торопливо закивал и, настороженно покосившись на подозрительно благодушную физиономию напарника, излишне поспешно юркнул из комнаты. Вот чует сердце, этот гад задумал какую-то пакость. Зря народ говорит: "рыжий, рыжий" – а сам взглянешь на эту наглую морду и сразу понимаешь, кто настоящий пакостник среди добрых, послушных, отзывчивых и очень смирных Стражей.
Шранк проводил его злорадной усмешкой и бесшумно прикрыл дверь.
– Ладно, попробуем, – нервно сцепила ладони Белка. – Хватит оттягивать. Все равно ничего умнее не придумаем.
– Целовать будешь? – заинтересованно хмыкнул Элиар.
– Щас! Зачем мне тут два трупа?
– А почему два?
–
– Знаю, конечно, – поежился Светлый. – Не думаю, что смог бы сам выдержать второй раз. Кажется, твоя сила с каждым годом только растет. Теперь вдохнешь хоть разок от жадности, впустишь внутрь, и готово – пополам разорвет, даже мявкнуть не успеешь. А сегодня ты еще и от Иттираэля набралась всякой гадости. Да столько, что мне и отсюда не по себе. Как же ты ему собралась помогать?
– А вот так, – прошептала Белка и, быстро качнувшись вперед, вдруг обвила руками шею Таррэна, властно развернула к себе и голодным пересмешником впилась в его губы. Эльф вздрогнул от неожиданности, изумленно распахнул глаза, потому что она никогда прежде не позволяла себе такой вольности в присутствии посторонних, и едва успел приложить ладонь к груди ослабленного отца, когда внутрь хлынула накопленная ею магия. Но было ее так много, что просто диву даешься, как столько помещалось. Прямо бездонная бочка, а не женщина! И она оказалась полна до краев!
Он судорожно вдохнул, с трудом удерживаясь на грани разумного, потому что бешено ревущее пламя в ушах было способно свести с ума кого угодно. Заметно напрягся, краешком сознания отметив, что его собственный резерв восстанавливается с невероятной скоростью. Поспешно пустил лишнее через руку в тело Владыки. С облегчением осознал, что сделал это вовремя, потому как суматошное сердце уже заколотилось с дикой скоростью и требовательно рванулось к любимой. А потом успокоено прикрыл глаза: все хорошо, отец поправится и не пострадает. Конечно, если бы она коснулась напрямую, Тирриниэль мог бы и не выдержать – такая горная лавина даром не проходит. Но сейчас ее дар торопливо просачивался сквозь его собственное тело, через неистово грохочущее сердце, через грудь, плечи, руки… и лишь после этого, уже слегка успокоившийся и изменившийся, вливался в изможденную, истерзанную ауру Владыки. Постепенно наполняя ее жизнью, исцеляя, насыщая резервы. Когда силы станет слишком много, сама начнет выходить – через руки, глаза, кожу. Просто полыхнет алым пламенем и может немного подпортить интерьер. Но пока просто впитывается в него, словно вода в губку, а Белка…
Таррэн жадно вдохнул еще раз.
Боги, какая же она чудесная! Как изумительно пахнет! Как она зовет к себе, как манит своим дивным ароматом! Мр-р-р… как, наверное, сейчас горит ее кожа… как полыхают зелеными искрами вычерченные на спине руны: Арда, Иллара, Аттава и, конечно же, Уррда. Смертельно опасные руны Подчинения, которыми он так любил любоваться в темноте. ЕЙ любоваться. Именно в темноте, когда ее гибкое тело незаметно растворялось во мраке, а единственным, что можно было рассмотреть, оставался лишь безупречный рисунок на ее мягкой коже. Дивный, неповторимый, горящий изумрудной зеленью брачный покров, который никто и никогда, кроме него, в здравом уме не видел. Тот, который она открывала лишь для него, позволяя наслаждаться собой так, как он захочет. И так долго, на сколько у них обоих хватало сил.
Таррэн и сам не заметил, в какой именно момент упустил из виду остальной мир. Когда перестал замечать хитрые усмешки на лицах друзей и отнял руку от груди полностью восстановившего резерв отца. Когда сам обвил ее талию и требовательно притянул к себе, позабыв обо всем остальном. Как жадно поцеловал, едва не урча от удовольствия и безумного вкуса ее сладких губ. Он совсем потерял счет времени, как всегда бывало рядом с его удивительной парой. Абсолютно перестал воспринимать происходящее. Забылся, почти растворился в ней без остатка. Потому что сейчас в его мире была лишь она. Ее волосы. Ее руки. Ее сильное тело и бархатная кожа, охотно поддающаяся даже под плотной чешуей черного питона. Аромат меда стал вдруг таким сильным, что у него перехватило дыхание, а рубаха на груди снова начала опасно тлеть и покрываться некрасивыми черными пятнами…
– Уф! – с некоторым трудом отстранилась Белка, тяжело дыша и настойчиво перехватывая его разгоряченные руки. – Таррэн, очнись! Вспомни, зачем мы сюда явились, и перестань хулиганить. Знаю, что трудно. Знаю, что не хочется… подожди… м-м-м, хотя бы до вечера подожди! Таррэн!!
В последний раз притянув ее к себе и сорвав самый сладкий поцелуй, эльф крайне неохотно, очень медленно отстранился. Жадно втянул ноздрями аромат ее волос, помотал головой, избавляясь от наваждения. И, наконец, поднял смущенный взгляд: дети с озорными улыбками шушукались в сторонке, не в первый раз замечая за отцом такую реакцию. Элиар безмятежно посвистывал в потолок, Линнувиэль старательно изучал травянистый пол. Шранк вообще делал вид, что ни при чем и только мимо проходил. Зато Владыка Л'аэртэ не просто пришел в себя, а весьма уверенно сидел в соседнем кресле и, сложив руки на груди, с нескрываемым интересом изучал страшновато пылающие глаза сына.
Тирриниэль выглядел удивительно свежим, бодрым, полным сил. Он снова помолодел и встряхнулся. Изящные руки нетерпеливо теребили мягкую обивку, спина выпрямилась, осанка вернула прежнюю горделивость. Венец Силы на его лбу полыхал всеми оттенками зелени, красноречиво показывая, что заряжен под завязку. Лицо посветлело, разгладилось, навсегда позабыло про морщинки и заметно ожило, изумрудные глаза озорно посверкивали… вот только волосы у него остались белыми. Длинные, красивыми волнами ниспадающие на сильные плечи, но абсолютно седые. Будто пережитое по ТУ сторону и мимолетная встреча с Ледяной Богиней навсегда оставили на нем свой жутковатый отпечаток.
– Кхм… – неловко кашлянул Таррэн, поняв, что несколько увлекся.
Тирриниэль в ответ широко улыбнулся.
– Да нет, все в порядке. Просто я такого никогда не видел. Если бы не защита, пылать бы нам вместе с вами и моими Чертогами, заодно. Поразительно, как много в вас хранится энергии. Хотя, конечно, я рад, что к своей паре ты все еще не остыл.
– Ко мне невозможно остыть, – буркнула Гончая, осторожно высвобождаясь. – Если захочу, весь твой Лес опустошу и буду продавать счастливых остроухих недоумков целыми пачками. Неплохо заработаю, кстати, потому что они будут послушны и безмерно тупы, как и положено одурманенным дуракам. Только не временно такими останутся, как после цветков песчаника, а на всю оставшуюся жизнь.
– Верю, – посерьезнел Владыка. – И я весьма благодарен, что ты никого не трогаешь.
– Нужны вы мне. И вообще, не люблю Темных!
– Но одного отдельно взятого Темного тебе ничто не мешает обнимать и всячески демонстрировать свое благоволение, – тут же поддел ее Элиар.
– Точно. Как ничто не мешает одному отдельно взятому Светлому от всей души надрать его длинные уши.
– Да ладно, не рычи. Я просто пошутил.
– Я тоже.
– Гм… это, конечно, хорошо. Но, знаешь, я в последнее время не очень понимаю, где ты шутишь, а где говоришь всерьез.