Песни о смерти
Шрифт:
Всё стало – одно. Лишь он был другим. Потому как всё было мёртво. А он был жив. Раньше, факт жизни казался ему несущественным. Раньше, он думал, что рано или поздно эти поля, залитые кровью, закончатся. Но этого не происходило. К нему стал приближаться страх, он почувствовал холод за спиной, где-то слева. Он ускорился, побежал. Но бежать было некуда. От одного горизонта до другого
Тогда он остановился, бросился на колени к первому попавшемуся трупу. Мертвец лежал на боку. Он взял его за плечи. Туловище мертвеца с легкостью поддалось его живой энергии, силе. Голова падшего откинулась назад. И в его лице он увидел себя. Другого себя. Не того, кем он являлся сейчас. Таким он никогда не был, но нет никаких сомнений: среди поля боя, поля брани, смерти и смрада он нашёл свой труп.
Слёзы потекли из его глаз сами собой. Он не пытался их сдержать. А зачем? Эта обстановка обнажила его душу. Не было необходимости быть кем-то другим, соблюдать правила и нормы морали, навязанные обществом или модой.
Он оставил падшего. С достоинством поднялся и подошёл к другому трупу. Не опускаясь, ногой он толкнул его в плечо. Мёртвый послушно перекатился на спину. У него тоже было его лицо.
Он стоял на поле, густо усеянным трупами. Трупами самого себя. Как жаль, что я не смогу похоронить их – подумал он. Понадобилось бы несколько вечностей что бы сделать это, а у меня – нет даже лопаты.
Он успокоился, спешить было некуда. Дыхание выровнялось. Он стоял на месте, лишь неторопливо двигались его мысли. Если бы он всех похоронил, то через несколько сот лет, его трупы смогли бы послужить хорошим удобрением для этих полей. И, возможно, вознаграждая его упорство и старания, природа одарила эти поля самыми красивыми цветами в мире. И среди них был бы один, чья бы красота и сила притягивала бы к себе паломников со всего мира. Действительно. Какая достойная жизни. Этим стоит заняться. Если ему удастся найти лопату, то он с достоинством может начать новую эпоху. Интересно, куда положить меч во время рытья могил? – не потерять бы его среди такого бардака.
Мысль о красивых цветах убаюкивала его. Успокаивала, лелеяла. Теперь он не жалел, что смерть пропустила его через свои желоба. Она подарила ему новую, достойную жизнь. Осталось только найти лопату…
Песнь вторая. Поток.
Поток двигался медленно. Как я в нём оказался – мне не ясно. Сознание вернулось ко мне, когда сумерки сгущались. Впереди и сзади двигались люди. Все были одеты в чёрные мантии, с накинутыми на голову капюшонами. В руках у каждого была горящая свеча.
Мы шли мерным, спокойным движением, словно широкая река, степенно и непринужденно протекавшая по равнинной местности. Люди были и впереди, и сзади, я чувствовал это. Голова моя не поворачивалась – не слушалась моих команд, так же, как и руки. Они были скрещены чуть ниже детородного узла, и сложены «ладонь на ладонь», держа свечу.
Шествие происходило в незнакомой для меня местности. Осмотреться у меня почти не было возможности. Но через некоторое время, я смог сконцентрировать всю силу своего намерения и начал рассматривать окружающие предметы. Мы двигались в густых сумерках, какие бывают поздними летними вечерами, по брусчатой, ровно выложенной дороге. Я попытался бросить взгляд вперед – насколько далеко устремлены люди, но разглядеть ничего не смог. По обочинам от нас располагалась череда деревьев – в сумерках можно было разобрать лишь силуэты. Казалось, стволы этих деревьев были настолько тонки, что их можно было обхватить двумя ладонями. Деревья устремлялись в космос, тянулись к бесконечности, высоту их оценить было невозможно. Спустя ещё какое-то время их очертания показались для меня более явными, через силу я смог немного запрокинуть голову наверх и рассмотреть их. Кроны этих деревьев были необъятны, одно дерево могло дать приют и пищу всем птицам мира. Возвышались они на тысячу локтей от земли, и невозможно было представить на сколько высоко они поднимались ещё, туда, куда ни взгляд мой, ни мысль моя не могли проникнуть, возможно лишь фантазия могла просочиться к вершинам их крон.
Конец ознакомительного фрагмента.