Песни созвездия Гончих Псов (сборник)
Шрифт:
– Интригующе, – кивнул Литвиненко и полюбопытствовал: – Как там главный инженер?
– Музицирует, – раздражительно отозвался Рюриков, – из-за занавеса детями командует. И ведь слышит, где, какие ноты детишки недобирают. Одно непонятно – кормить как?! Голова инженерская как раз на середине трубы располагается. Учительница его уже порошковым супом ошпарила. На половнике подать хотела. Половник к лопате привязала. Кричал страшно.
– Беда! – вздохнул директор, – Как же мы его?..
– А вот как раз не кормить – и сам выпадет, падла, – посоветовал начальник планового
Через десять минут Литвиненко подошел к дому Прокопенчука. Во дворе брехал крупный кобель, прикованный к добротной будке тяжелой цепью желтого металла.
– Господин бригадир, – позвал директор, – Николай Анатольевич?!
В глубине дома что-то щелкнуло, но Прокопенчук не появлялся.
– Николай Анатольевич?! – заново воззвал к строению Юлий Иванович и постучал кулаком в калитку.
Кобель обезумел от подобной наглости и предпринял попытку прыгнуть. Однако цепь не позволила дотянуться до ненавистного чужака.
– В теплице он, – раздался из окна женский голос.
– Так позовите, – начал раздражаться директор, – скажите, что Литвиненко пришел. По делу.
– Не могу, – отказалась женщина, явственно из-за закрытой занавески разглядывая стоящего.
– Почему не можете? – вздохнул Юлий Иванович, начиная помаленьку привыкать к причудам усть-куломского жизнеустройства.
– Голая я, – честно признались из-за занавески, – батько одежду забрал.
– Зачем? – изумился директор.
На этот раз на его вопрос ответил сам бригадир, появляясь на пороге с тяпкой в руках: – Зачем, зачем?! Чтобы не занашивать. Чего даром трепать?!
– Удивительные нравы у вас тут, Николай Анатольевич, – покачал головой Литвиненко. – Пьяные бригадиры без точных фамилий с ружьями чудят, главные инженеры в трубах торчат, женщины по домам голые заперты.
– Нравы как нравы! – буркнул Прокопенчук, пропуская директора в дом. – Это дочка моя старшая. К электрику таскается, дура. Думает – женится.
– Вы сомневаетесь?! – полюбопытствовал Юлий Иванович, невольно оглядываясь на занавеску.
– А на хрен он нужен! Он на «блэк джеке» на аппаратах в мини-маркете всю получку спускает, – объяснил Прокопенчук и добавил: – А главный инженер уже вылез.
– Как вылез? – не поверил Литвиненко. – Почему Рюриков не сказал?
– Темная история получилась, – замялся бригадир.
– То есть?! – сосредоточился директор.
– Ну, Санька Манукян говорит, что видел, как Жора в полночь из клуба выходил, Любка-секретарша слышала, что главный инженер кричал, а утром главный инженер уже без трубы к доктору ходил, – конфузясь, рассказал Николай Анатольевич.
– Не может быть! – покачал головой Юлий Иванович. – Жора со мной в Белоборске был.
– Оно понятно, что молдаванин ни при чем, – пожал плечами бригадир, – только люди говорят…
– Заяц-оборотень?! – догадался Литвиненко.
– Даже не в этом дело… – еще больше засмущался Прокопенчук и махнул рукой. – Хрен с ним! Я свечку не держал. Хотите побачить мою мечту?
– Был бы весьма признателен, – деликатно
– Здесь она! – сообщил Николай Анатольевич, заводя гостя в большую оранжерею.
– Красота! – восхитился Юлий Иванович, рассматривая растущие в несколько рядов розовые кусты, унизанные налитыми бутонами.
– Красота, – скромно согласился бригадир, вытирая перепачканные землей руки о тряпку. – Тут вся жизнь моя. Двадцать лет, со времен освобождения, на них положил.
– Ваши цветы на выставку надо! – посоветовал директор.
– Успеем еще на выставку, – вздохнул Прокопенчук и подвел гостя к чахлому кусту без бутона: – Вот чего я на выставку повезу.
– А это чего? – спросил тот.
– Куломская звезда! – торжественно объявил бригадир. – Слава нашего родного края. Гибрид-повиток. Семь лет в ее корнях оставил. Сначала латинца с крымчанином вил. Теперь жду, как с японцем свяжется. Тонкое это существо – Куломская звезда!
– Понимаю ваш энтузиазм, – поддержал бригадира Литвиненко. – Я сам в детстве марки собирал. У меня даже филиппинская марка была. С принцем. Мордастый такой принц. Но я к вам за консультацией.
– Ну?! – коротко уточнил Николай Анатольевич, крайне недовольный сравнением розы с мордастым принцем.
– Есть предложение проложить в полтора месяца пять километров пути сквозь лес, к Белоборску. Твои ребята справятся? – озвучил задачу директор.
– Условия будут – сробим, – поразмыслив, отозвался бригадир.
– Тогда собирайтесь через час в клуб, на планерку. Поддержишь инициативу, – распорядился Литвиненко.
Обсудив посетившую его идею с Прокопенчуком, директор вернулся в офис и начал дозваниваться до управления Гослесхоза. Заботливая Любочка выставила перед ним на стол стакан молока и краюху хлеба. Но Литвиненко молоко после желудочного конфликта с хашем пить остерегся, подержал в руках холодный граненый стакан и отставил в сторону.
В центральном офисе не брали трубку. Юлий Иванович еще раз набрал нужный номер и пока на другом конце провода шли длинные гудки, наблюдал через окно, как авраамической внешности старик в телогрейке на соседнем дворе о чем-то спорил с коровой. Старик настаивал, разводя руками, загибая пальцы, изображая какую-то важную бумагу, но корова, видимо, не соглашалась. Наконец старик, в состоянии крайнего отчаяния, бухнулся перед коровой на колени. Только тогда упрямое животное мотнуло рогатой башкой и зашло в сарай. Старик быстро поднялся с коленей, закрыл за коровой дверь на сверкнувшую на солнце щеколду и перекрестился.
– Люба, – продолжая слушать длинные гудки, позвал директор.
– Да?! – впорхнула в его кабинет секретарша, наполняя пространство кабинета и сознание начальства ощущением зрелой свежести.
– Это… потрогать, – кивком головы, изо всех сил пытаясь избавиться от наваждения, произнес Юлий Иванович.
– Где потрогать? – не поняла девушка.
– Нет, я про вон того деда, – ткнул в окно пальцем директор, – он с коровой только что спорил.
– А! – поняла Любочка, – это Метелица.