Кто кончил жизнь трагически, тот – истинный поэт,А если в точный срок, так – в полной мере:На цифре 26 один шагнул под пистолет,Другой же – в петлю слазил в «Англетере».А в 33 Христу – он был поэт, он говорил:«Да ни убий!» Убьешь – везде найду, мол.Но – гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,Чтоб не писал и чтобы меньше думал.С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, —Вот и сейчас – как холодом подуло:Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэльИ Маяковский лег виском на дуло.Задержимся на цифре 37! Коварен Бог —Ребром вопрос поставил: или – или!На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, —А нынешние – как-то проскочили.Дуэль не состоялась или – перенесена,А в 33 распяли, но – не сильно,А в 37 – не кровь, да что там кровь! – и сединаИспачкала виски не так обильно.«Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!»Терпенье, психопаты и кликуши!Поэты ходят пятками по лезвию ножа —И режут в кровь свои босые души!На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е», —Укоротить поэта! – вывод ясен, —И нож в него! – но счастлив он висеть на острие,Зарезанный за то, что был опасен!Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, —Томитесь, как наложницы в гареме!Срок жизни увеличился – и, может быть, концыПоэтов отодвинулись на время!1971
О моем старшине
Я помню райвоенкомат:«В десант не годен – так-то, брат, —Таким, как ты, – там невпротык…» И дальше – смех:Мол, из тебя какой солдат?Тебя – хоть сразу в медсанбат!..А из меня – такой солдат, как изо всех.А
на войне как на войне,А мне – и вовсе, мне – вдвойне, —Присохла к телу гимнастерка на спине.Я отставал, сбоил в строю, —Но как-то раз в одном бою —Не знаю чем – я приглянулся старшине.…Шумит окопная братва:«Студент, а сколько дважды два?Эй, холостой, а правда – графом был Толстой?А кто евоная жена?..»Но тут встревал мой старшина:«Иди поспи – ты ж не святой, а утром – бой».И только раз, когда я всталВо весь свой рост, он мне сказал:«Ложись!.. – и дальше пару слов без падежей. —К чему две дырки в голове!»И вдруг спросил: «А что в Москве,Неужто вправду есть дома в пять этажей?..»Над нами – шквал, – он застонал —И в нем осколок остывал, —И на вопрос его ответить я не смог.Он в землю лег – за пять шагов,За пять ночей и за пять снов —Лицом на запад и ногами на восток.1971
Горизонт
Чтоб не было следов, повсюду подмели…Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:Мой финиш – горизонт, а лента – край земли, —Я должен первым быть на горизонте!Условия пари одобрили не все —И руки разбивали неохотно.Условье таково: чтоб ехать – по шоссе,И только по шоссе – бесповоротно.Наматываю мили на карданИ еду параллельно проводам, —Но то и дело тень перед мотором —То черный кот, то кто-то в чем-то черном.Я знаю – мне не раз в колеса палки ткнут.Догадываюсь, в чем и как меня обманут.Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут,И где через дорогу трос натянут.Но стрелки я топлю – на этих скоростяхПесчинка обретает силу пули, —И я сжимаю руль до судорог в кистях —Успеть, пока болты не затянули!Наматываю мили на карданИ еду вертикально проводам, —Завинчивают гайки, – побыстрее! —Не то поднимут трос как раз где шея.И плавится асфальт, протекторы кипят,Под ложечкой сосет от близости развязки.Я голой грудью рву натянутый канат, —Я жив – снимите черные повязки!Кто вынудил меня на жесткое пари —Нечистоплотны в споре и в расчетах.Азарт меня пьянит, но, как ни говори,Я торможу на скользких поворотах.Наматываю мили на кардан,Назло канатам, тросам, проводам, —Вы только проигравших урезоньте,Когда я появлюсь на горизонте!Мой финиш – горизонт – по-прежнему далек,Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, —Канат не пересек мой шейный позвонок,Но из кустов стреляют по колесам.Меня ведь не рубли на гонку завели, —Меня просили: «Миг не проворонь ты —Узнай, а есть предел – там, на краю земли,И – можно ли раздвинуть горизонты?»Наматываю мили на карданИ пулю в скат влепить себе не дам.Но тормоза отказывают, – кода! —Я горизонт промахиваю с хода!1971
Мои похорона, или Страшный сон очень смелого человека
Сон мне снится – вот те на:Гроб среди квартиры,На мои похоронаСъехались вампиры, —Стали речи говорить —Всё про долголетие, —Кровь сосать решили погодить:Вкусное – на третие.В гроб вогнали кое-как,А самый сильный вурдалакВсё втискивал, и всовывал,И плотно утрамбовывал, —Сопел с натуги, сплевывалИ желтый клык высовывал.Очень бойкий упырекСтукнул по колену,Подогнал – и под шумокНадкусил мне вену.А умудренный кровососВстал у изголовияИ очень вдохновенно произнесРечь про полнокровие.И почетный караулДля приличия всплакнул, —Но я чую взглядов сериюНа сонную мою артерию:А если кто пронзит артерию —Мне это сна грозит потерею.Погодите, спрячьте крюк!Да куда же, черт, вы!Я же слышу, что вокруг, —Значит, я не мертвый!Яду капнули в вино,Ну а мы набросились, —Опоить меня хотели, ноОпростоволосились.Тот, кто в зелье губы клал, —В самом деле дуба дал, —Ну а на меня – как рвотноеТо зелье приворотное:Здоровье у меня добротное,И закусил отраву плотно я.Так почему же я лежу,Дурака валяю, —Ну почему, к примеру, не заржу —Их не напугаю?!Я ж их мог прогнать давноВыходкою смелою —Мне бы взять пошевелиться, ноГлупостей не делаю.Безопасный как червяк,Я лежу, а вурдалакСо стаканом носится —Сейчас наверняка набросится, —Еще один на шею косится —Ну, гад, он у меня допросится!Кровожадно вопия,Высунули жалы —И кровиночка мояПолилась в бокалы.Погодите – сам налью, —Знаю, знаю – вкусная!..Ну нате, пейте кровь мою,Кровососы гнусные!А сам – и мышцы не напряг,И не попытался сжать кулак, —Потому что кто не напрягается,Тот никогда не просыпается,Тот много меньше подвергаетсяИ много дольше сохраняется.Вот мурашки по спинеСмертные крадутся…А всего делов-то мнеБыло, что – проснуться!…Что, сказать, чего боюсь(А сновиденья – тянутся)?Да того, что я проснусь —А они останутся!..1971
Случай
Мне в ресторане вечером вчераСказали с юморком и с этикетом,Что киснет водка, выдохлась икра —И что у них ученый по ракетам.И многих помня с водкой пополам,Не разобрав, что плещется в бокале,Я, улыбаясь, подходил к столамИ отзывался, если окликали.Вот он – надменный, словно Ришелье,Как благородный папа в старом скетче, —Но это был – директор ателье,И не был засекреченный ракетчик.Со мной гитара, струны к ней в запас,И я гордился тем, что тоже в моде:К науке тяга сильная сейчас —Но и к гитаре тяга есть в народе.Я ахнул залпом и разбил бокал —Мгновенно мне гитару дали в руки, —Я три своих аккорда перебрал,Запел и запил – от любви к науке.Я пел и думал: вот икра стоит,А говорят – кеты не стало в реках;А мой ракетчик где-нибудь сидитИ мыслит в миллионах и в парсеках…И, обнимая женщину в кольеИ сделав вид, что хочет в песни вжиться,Задумался директор ателье —О том, что завтра скажет сослуживцам.Он предложил мне позже на дому,Успев включить магнитофон в портфеле:«Давай дружить домами!» Я емуСказал: «Давай, – мой дом – твой дом моделей».И я нарочно разорвал струнуИ, утаив, что есть запас в кармане,Сказал: «Привет! Зайти не премину,В другой раз, – если будет марсианин».Я шел домой – под утро, как старик, —Мне под ноги катились дети с горки,И аккуратный первый ученикШел в школу получать свои пятерки.Ну что ж, мне поделом и по делам —Лишь первые пятерки получают…Не надо подходить к чужим столамИ отзываться, если окликают.1971
Песенка про мангустов
«Змеи, змеи кругом – будь им пусто!» —Человек в исступленье кричал —И позвал на подмогу мангуста,Чтобы, значит, мангуст выручал.И мангусты взялись за работу,Не щадя ни себя, ни родных, —Выходили они на охотуБез отгулов и без выходных.И в пустынях, в степях и в пампасахДаже дали наказ патрулям —Игнорировать змей безопасныхИ сводить ядовитых к нулям.Приготовьтесь – сейчас будет грустно:Человек появился тайком —И поставил силки на мангуста,Объявив его вредным зверьком.Он наутро пришел – с ним собака —И мангуста упрятал в мешок, —А мангуст отбивался и плакал,И кричал: «Я – полезный зверек!»Но зверьков в переломах и ранахВсё швыряли в мешок, как грибы, —Одуревших от боли в капканахНу и от поворота судьбы.И
гадали они: в чем же дело —Почему нас несут на убой?И сказал им мангуст престарелыйС перебитой передней ногой:«Козы в Бельгии съели капусту,Воробьи – рис в Китае с полей,А в Австралии злые мангустыИстребили полезнейших змей.Вот за это им вышла наградаОт расчетливых этих людей, —Видно, люди не могут без яда,Ну а значит – не могут без змей…»И снова:«Змеи, змеи кругом – будь им пусто!» —Человек в исступленье кричал —И позвал на подмогу…Ну, и так далее — как «Сказка про Белого Бычка».1971
Милицейский протокол
Считай по-нашему, мы выпили не много —Не вру, ей-бога, – скажи, Серега!И если б водку гнать не из опилок,То чё б нам было с пяти бутылок!…Вторую пили близ прилавка в закуточке, —Но это были еще цветочки, —Потом – в скверу, где детские грибочки,Потом – не помню, – дошел до точки.Я пил из горлышка, с устатку и не евши,Но – как стекло был, – остекленевший.А уж когда коляска подкатила,Тогда в нас было – семьсот на рыло!Мы, правда, третьего насильно затащили, —Ну, тут промашка – переборщили.А что очки товарищу разбили —Так то портвейном усугубили.Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,Что – не буяньте, что – разойдитесь.На «разойтись» я сразу ж согласился —И разошелся, – и расходился!Но если я кого ругал – карайте строго!Но это вряд ли, – скажи, Серега!А что упал – так то от помутненья,Орал не с горя – от отупенья.…Теперь дозвольте пару слов без протокола.Чему нас учит семья и школа?Что жизнь сама таких накажет строго.Тут мы согласны, – скажи, Серега!Вот он проснется утром – протрезвеет – скажет:Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!Так отпустите – вам же легче будет:Чего возиться, раз жизнь осудит!Вы не глядите, что Сережа всё кивает, —Он соображает, всё понимает!А что молчит – так это от волненья,От осознанья и просветленья.Не запирайте, люди, – плачут дома детки, —Ему же – в Химки, а мне – в Медведки!..Да, всё равно: автобусы не ходят,Метро закрыто, в такси не содят.Приятно все-таки, что нас тут уважают:Гляди – подвозят, гляди – сажают!Разбудит утром не петух, прокукарекав, —Сержант подымет – как человеков!Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.Я рупь заначил, – опохмелимся!И все же, брат, трудна у нас дорога!Эх, бедолага! Ну спи, Серега!1971
Песня конченого человека
Истома ящерицей ползает в костях,И сердце с трезвой головой не на ножах,И не захватывает дух на скоростях,Не холодеет кровь на виражах.И не прихватывает горло от любви,И нервы больше не внатяжку, – хочешь – рви, —Провисли нервы, как веревки от белья,И не волнует, кто кого, – он или я.На коне, — толкани — я с коня.Только не, только ни у меня.Не пью воды – чтоб стыли зубы – питьевойИ ни событий, ни людей не тороплю.Мой лук валяется со сгнившей тетивой,Все стрелы сломаны – я ими печь топлю.Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так…Не вдохновляет даже самый факт атак.Сорви-голов не принимаю и корю,Про тех, кто в омут с головой, – не говорю.На коне, — толкани — я с коня.Только не, только ни у меня.И не хочу ни выяснять, ни изменятьИ ни вязать и ни развязывать узлы.Углы тупые можно и не огибать,Ведь после острых – это не углы.Свободный ли, тугой ли пояс – мне-то что!Я пули в лоб не удостоюсь – не за что.Я весь прозрачный, как раскрытое окно,И неприметный, как льняное полотно.На коне, — толкани — я с коня.Только не, только ни у меня.Не ноют раны, да и шрамы не болят —На них наложены стерильные бинты.И не волнуют, не свербят, не теребятНи мысли, ни вопросы, ни мечты.Любая нежность душу не разбередит,И не внушит никто, и не разубедит.А так как чужды всякой всячины мозги,То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.На коне, — толкани — я с коня.Только не, только ни у меня.Ни философский камень больше не ищу,Ни корень жизни, – ведь уже нашли женьшень.Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещуИ не надеюсь поразить мишень.Устал бороться с притяжением земли —Лежу, – так больше расстоянье до петли.И сердце дергается словно не во мне, —Пора туда, где только ни и только не.На коне, — толкани — я с коня.Только не, только ни у меня.1971
Песня о штангисте
Василию Алексееву
Как спорт – поднятье тяжестей не новоВ истории народов и держав:Вы помните, как некий грек другогоПоднял и бросил, чуть попридержав?Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю —Чего мне ждать: оваций или – свист?Я от земли Антея отрываю,Как первый древнегреческий штангист.Не отмечен грацией мустанга,Скован я, в движениях не скор.Штанга, перегруженная штанга —Вечный мой соперник и партнер.Такую неподъемную громадуВрагу не пожелаю своему —Я подхожу к тяжелому снарядуС тяжелым чувством: вдруг не подниму?!Мы оба с ним как будто из металла.Но только он – действительно металл.А я так долго шел до пьедестала,Что вмятины в помосте протоптал.Не отмечен грацией мустанга,Скован я, в движениях не скор.Штанга, перегруженная штанга —Вечный мой соперник и партнер.Повержен враг на землю – как красиво! —Но крик «Вес взят!» у многих на слуху.«Вес взят!» – прекрасно, но несправедливо:Ведь я внизу, а штанга наверху.Такой триумф подобен пораженью,А смысл победы до смешного прост:Все дело в том, чтоб, завершив движенье,С размаху штангу бросить на помост.Не отмечен грацией мустанга,Скован я, в движениях не скор.Штанга, перегруженная штанга —Вечный мой соперник и партнер.Он вверх ползет – чем дальше, тем безвольней, —Мне напоследок мышцы рвет по швам.И со своей высокой колокольниМне зритель крикнул: «Брось его к чертям!»Еще одно последнее мгновенье —И брошен наземь мой железный бог!…Я выполнял обычное движеньеС коротким злым названием «рывок».1971
«Целуя знамя в пропыленный шелк…»
Целуя знамя в пропыленный шелкИ выплюнув в отчаянье протезы,Фельдмаршал звал: «Вперед, мой славный полк!Презрейте смерть, мои головорезы!»Измятыми знаменами горды,Воспалены талантливою речью, —Расталкивая спины и зады,Одни стремились в первые ряды —И первыми ложились под картечью.Хитрец – и тот, который не был смел, —Не пожелав платить такую цену,Полз в задний ряд – но там не уцелел:Его свои же брали на прицел —И в спину убивали за измену.Сегодня каждый третий – без сапог,Но после битвы – заживут как крезы, —Прекрасный полк, надежный, верный полк —Отборные в полку головорезы!А третии – средь битвы и бедыСтарались сохранить и грудь и спину, —Не выходя ни в первые ряды,Ни в задние, – но как из-за едыДрались за золотую середину.Они напишут толстые трудыИ будут гибнуть в рамах, на картине, —Те, кто не вышли в первые ряды,Но не были и сзади – и горды,Что честно прозябали в середине.Уже трубач без почестей умолк,Не слышно меди, тише звон железа, —Разбит и смят надежный, верный полк,В котором сплошь одни головорезы.Но нет, им честь знамен не запятнать.Дышал фельдмаршал весело и ровно, —Чтоб их в глазах потомков оправдать,Он молвил: «Кто-то должен умирать —А кто-то должен выжить, – безусловно!»Пусть нет звезды тусклее, чем у них, —Уверенно дотянут до кончины —Скрываясь за отчаянных и злых,Последний ряд оставив для других —Умеренные люди середины.В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,Фельдмаршальские жезлы и протезы.Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,В котором сплошь одни головорезы?!1971