Песня для двоих
Шрифт:
— Я сейчас…
— Ты всегда была красавицей, черт возьми! — простонал он. — И я думал, что ты никогда не изменишься, Магдалина. Но ты изменилась!
— У меня не было другого выбора.
— Был, черт возьми! — разозлился он. — Ты могла остаться моей маленькой певчей птичкой, продолжающей порхать…
— Я не могла ходить, не то, что порхать! — взбешенно прошипела она, ужаленная его словами.
«Певчей птичкой» он нежно называл ее лишь в самые интимные моменты.
Адам угрожающе поднялся над ней.
— Думаю, твой отец ошибался три
— Как ты смеешь? — Ее глаза полыхнули синим огнем. — Ты даже не представляешь…
— Я прекрасно представляю, что физически тебе пришлось пережить, — прервал он. — Мое дело было — узнать. Но никто не упомянул об этой монументальной жалости к себе, об этой… Не стоит, Магдалина! — Он легко перехватил ее руку, когда она попыталась влепить ему пощечину. — Действительно не стоит, — пробормотал он, прежде чем по-хозяйски завладеть ее губами.
Пламя. Всепожирающее пламя. Все ее тело, каждая клеточка, пылало. Желало Адама. Желало взрыва чувств, который она могла найти только в его объятиях. Нашла в его объятиях!
Ее тело реагировало на ласки Адама так, словно они занимались любовью лишь вчера. Их тела двигались вместе в прекрасном танце. Губы Адама завоевали ее губы, его рука накрыла ее грудь, пальцы легко нашли трепетный сосок, и жар, какого не знала Мэгги, прокатился по ее телу.
Она совершенно потеряла контроль над собой, потеряла так, как не теряла в тот памятный раз с Адамом — ее первым мужчиной. Он был так нежен в ту ночь, так внимателен к ее невинности. Он снова и снова доводил ее до экстаза, потом медленно остужал ее страсть до слабого огня, убеждаясь, что не сделает ей больно, когда полностью овладеет ею.
И сейчас он делает то же самое. Его руки нежно, но уверенно раздели ее, потом он разделся сам. Он был прекрасен в полутьме, весь из золотистых мышц. Его глаза потемнели, когда он внимательно разглядывал ее наготу.
Изменилась ли она? Этот вопрос мучил Мэгги. Катастрофа оставила следы: множество швов на ее животе и бедрах, шрамы, к которым она привыкла, но которые Адам никогда не видел. Она, наверное, стала уродливой для него. Он, наверное, думает…
Мэгги громко застонала, когда Адам склонился над ней и начал целовать паутину шрамов и каждый из них. Тело инстинктивно выгибалось навстречу ему, требуя большего.
— Адам!.. — отчаянно вскрикнула она.
Ее тело желало, требовало Адама — не могло жить без него!
Его руки ласкали ее грудь, влажные и теплые губы целовали ее кожу, кончик языка касался каждой впадинки ее шрамов, пока, наконец…, наконец, он не поцеловал ее там, где она хотела. Весь ее мир взорвался, волна восторга прокатилась по телу.
Если бы ей предложили отправиться в рай, Мэгги отказалась бы, лучше остаться здесь, в руках Адама, ощущать его всем своим телом. Раньше они никогда не уставали друг от друга, их любовь была магическим, захватывающим действием.
Она снова застонала, когда Адам легко вошел в нее, полностью овладев ею, наполнив до краев.
— Посмотри на меня, Магдалина, — хрипло проговорил он, и она вдруг осознала, что ее глаза плотно закрыты.
Он был великолепен: черные волосы прилипли к его лбу, в потемневших глазах — бездонная глубина, на щеках — румянец, плечи широки и мускулисты.
— Я хочу, чтобы ты знала, это я занимаюсь с тобой любовью, Магдалина, а не какой-то бледный заменитель.
— Что?..
— Это я, Магдалина, Адам, — прошептал он, касаясь губами ее шеи. — Мне всегда удавалось добиться тебя таким способом, правда? — с удовлетворением бормотал он, когда его тело начало двигаться медленными, сладострастными толчками, лишая Мэгги возможности что-либо соображать.
Они идеально подходили друг другу. Твердость Адама соответствует ее теплой податливости, эти медленные движения доводят Мэгги до безумия, удовольствие усиливается, нарастает…
— Адам, я не могу… я… Адам!..
Она отчаянно вцепилась в его плечи. Каждая ее клеточка пылала от почти непереносимого наслаждения.
— Да, Магдалина, — простонал он. — Отдайся мне, дорогая. Лети, певчая птичка, лети!
У нее не было другого выбора. Она полностью принадлежала ему, когда губы Адама слились с ее губами, а его язык двигался в унисон с движениями его тела.
Она думала, ее восторг проходит, но это было не так. Адам довел ее до пика дважды, продолжая двигаться, двигаться, пока… Волна, подхватившая их, была выше и головокружительней, чем когда-либо, и восторженный крик Адама был почти криком боли, когда он присоединился к ней на гребне. Наконец, его тело содрогнулось, достигнув высшей точки экстаза.
Тугой клубок рук и ног — ее, таких бледных и хрупких, и его, таких загорелых и сильных. Учащенное дыхание наполняло тишину ночи.
Реальность вернулась к Мэгги слишком внезапно, и она заплакала от охватившей ее боли. Из-за этого мужчины, она не смогла ответить взаимностью, когда Марк два года назад попытался возобновить их отношения. В конце концов, он влюбился в Андреа. Из-за этого мужчины, у нее никогда не будет никого другого! Из-за этого мужчины, она обречена провести остаток жизни в одиночестве. Потому что случившееся сейчас, не повторится ни с кем другим. Сейчас, ночью, обнаженные, в объятиях друг друга, они прекрасно понимали друг друга. Днем, одетые, они не могли даже общаться между собой.
— Не двигайся, — простонал Адам ей на ухо, когда Мэгги попыталась поднять голову. — Я люблю, когда ты — часть меня. Половина меня!
Но она не часть его и никогда больше не будет! Адам вернулся в ее жизнь лишь потому, что хочет заставить петь, петь вместе с ним.
Слезы потекли по ее щекам, рыдания захлестнули горло, все ее тело затряслось от горя. Адам приподнял голову, взглянул в ее лицо, нахмурился, увидев потоки слез на бледных щеках. Снял пальцами капли и попробовал на вкус соленую влагу.