Песня полной луны
Шрифт:
…Намотав пару кругов по городу на машине, Майлз припарковался недалеко от шарлоттаунского природного заповедника. Ночами здесь было тихо, ведь заповедник был закрыт, да и район города не был густонаселенным и шумным. Выбравшись на улицу, они присели на капот.
— Колись, — Майлз одним движением свернул крышку с бутылки минералки, сделал добрый глоток и протянул её Гаррету. — Что случилось?
Жадно хлебнув воды, Гаррет вытер ладонью подбородок. Взгляд у него стал проясняться. Он мотнул головой.
—
Майлз вздрогнул.
Он тоже перебрал, и ему тоже глючилась всякая хрень. Так не бывает, ясен хрен, однако что-то внутри неожиданно и мерзко зацарапалось: а может, всё-таки бывает? Может, не крыша у тебя от аддералла поехала, а что-то реально про-ис-хо-дит?
Об этом говорить не хотелось. Как не хотелось и вспоминать ту индейскую сучку, но она теперь возникала постоянно, и деться от неё было некуда. Они пытались её забыть, но такое не уходит надолго.
— Мне тоже, — тихо произнес он. — Чувак, я вижу ту девчонку, которую мы в Юте… — он осекся, поймав взгляд Гаррета.
— Ничего этого нет, — он сжал зубы так, что они скрипнули в ночной тишине. — Ничего этого нет, а мы просто перебрали и заебались.
Майлз готов был согласиться.
Майлз хотел согласиться.
В конце концов, он знал, что та девчонка была виновата сама. Ничего бы не было, если бы она не решила строить из себя целку.
Но — мало ему было зрительных глюков? — до его носа долетел запах озерной тины. Фантомный, тонкий, он въелся в рецепторы, будто девчонка, которую они закинули в мешок и утопили в черной ночной воде, была здесь, рядом с ними. Насмехалась, растягивая полусгнившие губы.
И это было правдой, хоть ты тресни.
Они действительно это сделали.
— Может, и девчонки той не было? — выпалил Майлз вдруг. — Тогда мы оба, нахрен, сошли с ума, а ты сам знаешь, что все вместе крышей не едут! Мы её убили, Гаррет, мать твою, и ты это знаешь!
Убили. Пусть она и была сама виновата. Пусть никто не сжимал руки на её горле. Всё равно — убили.
И чем чаще он её видел, тем отчетливее понимал, что они все натворили.
— Заткнись!
Кулак прилетел в лицо Майлзу прежде, чем он успел осознать, что происходит. Кровь из разбитого носа хлынула на ладонь.
— Какого хуя?..
Мгновение — и оба уже катались по асфальту, ударами вымещая страх и давно копящееся напряжение. Майлз был ловчее Гаррета, но тот не зря отдал два года команде по гребле, и преимущество в силе было на его стороне. Отплевываясь от крови, они рухнули на обочину, вытирая носы и рты рукавами.
— Я видел её, — Майлз сплюнул на асфальт кровавую слюну. — Она мне весь вечер глючится.
Гаррет искоса взглянул на него. На скуле расплывался синяк.
— И мы договорились не вспоминать об этом.
Майлз вновь сплюнул.
Когда-то у них четверых не было секретов друг от друга. Когда-то они могли говорить обо всем на свете, обсуждать киношки, комиксы и эротические фантазии, и между ними не было этой гребаной пропасти, которую он сейчас чувствовал. Словно они стояли на одном утесе, а потом он раскололся, и теперь они не могут доораться друг до друга, хотя для всех окружающих крепче дружбы нет.
— К херам это всё, — он шмыгнул носом, чувствуя, как затекает в горло кровь из носоглотки. — Слишком много гребаных секретов. Даже у тебя, Гаррет, а мы всегда были ближе остальных.
Гаррет моргнул.
— Нахрена тебе мои секреты? Мы уже не в пятом классе.
В его голосе Майлз больше не слышал привычной бравады — лишь боль и отчаяние. Он был уверен: Гаррет тоже видит эту девчонку, и, может быть, другие её тоже видят, и им нужно собраться и поговорить об этом. Поговорить обо всем, выложить карты на стол и понять, как жить дальше. Как сохранить свои жизни, свое будущее. У них у всех было то самое блестящее будущее, и Майлз не хотел его лишаться.
Какими бы тёмными не были тайны, их лучше было бы знать.
— Может, потому, что я твой друг? — он повернулся к Гаррету всем телом. — Потому, что я, мать твою, беспокоюсь за тебя? Даже после того, как ты разбил мне рожу! Может, потому, что ты мне небезразличен, придурок?!
И, нет, Майлз не имел в виду ничего такого. Гаррет был его самым близким другом, Гаррету он доверял всю свою жизнь и знал, почему тот ведёт себя так, а не иначе… или казалось, что знал. Потому что Гаррету удалось его удивить.
Он обрушился на губы Майлза так резко, что тот не успел отреагировать, отшатнуться. Его будто по голове молотком огрели; в висках зашумело от вскипевшей крови. Что-то внутри у Майлза перевернулось, ошпаривая кипятком так, что вспыхнули даже уши. Вспыхнуло в низу живота и за ребрами.
Да какого черта?!
Он вырвался и врезал Гаррету прямо по челюсти, вложив в удар всю свою силу. Кольцо, массивно и плотно сидевшее у Майлза на указательном пальце, проехалось по коже, царапая.
— Ты ебанулся, — выдохнул Майлз. Гаррет помотал головой; в ушах у него, видимо, звенело. Аккуратно ощупал челюсть.
— Ты хотел знать секрет, — ухмыльнулся он. Зубы его были розоватыми от крови. — Теперь ты знаешь. Но если хоть кто-то ещё узнает об этом, не видать тебе тепленького местечка в университете Юты и кресла сенатора от штата. Моему отцу хватит на это власти.
Майлз почувствовал, что в горле у него сперло воздух. Гаррет всегда знал, что он мечтал оказаться в Конгрессе, и теперь давил на болевые точки. Так боялся собственного отца, что был готов врать ему в лицо, лишь бы скрыть… скрыть… это. Это. Тошнота подкатила к глотке.