Песня сирены
Шрифт:
— Ты приехала одна?..
— Харриет, со мной такое приключилось!..
— Однако ты выбилась из сил! Тебе необходимо что-нибудь съесть и сменить одежду, — подала голос Харриет.
— Грумы приехали без тебя и сказали, что на тебя, должно быть, напали разбойники по пути с постоялого двора на ферму, где они остановились.
— Я все расскажу Не знаю только, с чего начать…
— Я знаю, — заявила Харриет. — Начать нужно с того, что ты поешь, умоешься и переоденешься. Твой багаж уже здесь. Можешь себе представить, что мы пережили… А теперь, мужчины, предоставьте
Харриет отвела меня в апартаменты, которые я всегда занимала, будучи в Эйот Аббасе. Едва я извлекла из моего багажа свежее платье, как принесли куриный бульон. Я с жадностью набросилась на него, потом вымылась горячей водой, которую мне подали, и переоделась.
Харриет вернулась посмотреть, готова ли я — Приключение с тобой было, говоришь? — спросила она. — Приятное?
— Какое там! Меня едва не убили, чудом спаслась.
Ты выглядишь сама не своя, и мы ждем-не дождемся, когда ты, наконец, поведаешь свою историю. Сейчас я не буду досаждать тебе вопросами, дорогая. За ужином ты сама обо всем нам расскажешь.
Я и рассказала, по крайней мере то, что я хотела бы, чтоб они знали. По дороге сюда я решила, что в моей истории должна присутствовать какая-то доля правды. Меня быстро подловят, если я буду все выдумывать, чтобы выгородить Хессенфилда, а я не хочу, чтобы ему грозила опасность. Но теперь он в безопасности — я сама видела его на борту корабля. Вероятно, сейчас он уже во Франции.
Итак, я рассказала, как поздно мы прибыли в «Черный боров» и как там все комнаты оказались заняты шестью мужчинами, и мне пришлось довольствоваться маленькой комнатушкой на том же этаже, которая им не приглянулась.
Затем я перешла к рассказу о том, как обнаружила, что с ними вместе был мужчина, в котором я признала генерала Лангдона.
— Так значит, он бежал из Тауэра?! — воскликнул Бенджи.
— Точно, — ответила я. — Они его спасли. И когда выяснилось, что я узнала генерала, меня решили убить, но один из них не допустил кровопролития.
Должно быть, в голосе моем появились теплые нотки, а это особенно встревожило Харриет, насколько я могла заметить.
— Они взяли меня с собой, в домик на побережье. Потом подошел корабль, они уплыли на нем…
— И отпустили тебя, — закончил Грегори.
— Решили, верно, что они уже в безопасности, подлые негодяи, — сказал Бенджи…
— У них веская причина, — заметила я. — И они, действительно, верят, что справедливо было бы вернуть трон Якову.
— Неужто они сделали тебя якобиткой? — спросила Харриет.
— Ничего подобного. Мне совсем неинтересны эти глупые заговоры.
— Какое тяжкое испытание тебе выпало, — вздохнула Харриет. — А уж как мы волновались…
— И матушка? — быстро спросила я.
— Я не сказала ей: решила не тревожить раньше времени. Я-то понимала, что с тобой ничего дурного не может случиться, но ее ты знаешь навоображала бы невесть что. А на самом деле видишь, все не так страшно. Ты просто… просто попала в руки к этим безрассудным людям.
— Я все-таки не думаю, что Хессенфилд позволил бы им убить меня. С самого начала, когда он спас меня.
Да, я, видно, здорово устала и уже не понимала, что говорю. А Харриет палец в рот не клади — она была куда прозорливее других и прекрасно разбиралась в людских эмоциях.
— Хессенфилд! — воскликнул Грегори.
— Хессенфилд! — эхом повторил Бенджи.
— Пресвятая Дева! — воскликнула Харриет. — Ну конечно, лорд Хессенфилд! В былые дни мы встречались с ним, и он был близким другом Якова. Естественно, что сейчас он один из главных якобитов. При Якове все Филды были «на коне»!
— Филды? — вырвалось у меня непроизвольно.
— Такая у них родовая фамилия, дорогая. Джон у них самый старший. Помнится, я знавала его отца, еще когда тот был жив. Карлотта, дорогая моя, так значит, это Хессенфилд вызволил генерала Лангдона из Тауэра? Что ж, ловко! Как раз в духе Хессенфилд а.
«Джон Филд, — подумала я. — Он сказал мне, что его зовут Джон Филд. Выходит, он не солгал».
Меня забросали вопросами. Я рассказала, как мы верхом добрались до того домика на побережье и как жили там три дня.
— Моя дорогая Карлотта, — сказала Харриет, — у многих из нас бывали в жизни странные приключения. Они имеют особенность пленять. На этот раз одно из подобных приключений, конечно же, пленило и тебя. Больше всего на свете тебе сейчас хочется, наверное, отдохнуть, и я настаиваю, чтобы ты немедленно легла в постель. Остальное расскажешь завтра. Что тебе нужно, так это хорошенько выспаться, и я дам тебе выпить на ночь настойку из черной смородины. Ступай, пожелай всем доброй ночи, а я сейчас принесу настойку.
Я знала Харриет. Она явно хотела поговорить со мной наедине, чтобы нас не стесняло присутствие сына и мужа.
Она вошла ко мне в комнату с настойкой в руке. К тому времени я была уже в постели. Она не ошиблась — я была здорово вымотана и в то же самое время прекрасно сознавала, что вряд ли смогу заснуть.
Я продолжала думать о той последней ночи, когда была с Джоном, и как не могла прогнать из памяти выражение его лица, когда он целовал меня на прощание.
Харриет подала мне настойку и присела на краешек Кровати.
— Случилось еще кое-что? — спросила она. Я приподняла брови, чтобы показать, что совершенно не понимаю, о чем это она.
— Хессенфилд, — продолжала она. — Я хорошо его помню: блестящий джентльмен. — Она улыбнулась. — И он спас тебе жизнь, и ты провела с ним целых три дня.
Я молчала.
— Ты ничего не хочешь мне еще сказать, Карлотта? — спросила она.
— Харриет, я не могу говорить об этом, чувствую, что не могу… даже с тобой.
Она ответила:
— Кажется, я понимаю, в чем дело. Со временем ты ведь мне все равно расскажешь, правда? Дитя мое дорогое, как я рада, что ты вернулась! Я так испугалась… В этом мире многое может произойти с женщиной, но ты, мне кажется, из тех, кто сумеет за себя постоять. Ты чудом спаслась, Карлотта. Я знаю, что это за люди, я видела их своими собственными глазами.