Песня смерти
Шрифт:
— Кто такие, чего здесь делаете? — гаркнул ражий детина, остановив разгоряченного скакуна прямо перед нами.
— Беляев, дворянин. — На автомате сказал я. — Гуляю…ем.
— Беляев, говоришь? Это хорошо. Покажи, что у тебя в сумке? — нагло потребовал он.
— На каком основании? — устало спросил я.
— Я тебя сейчас прихлопну тут и в ближайшем овражке прикопаю. Достаточное основание?
— Я смотрю вам докопаться не до кого? Езжайте дальше. Разойдемся миром.
— Каков наглец! — крикнул всадник и полоснул меня
— Ах ты, сука! — заорал я и схватился за обагренное кровью лицо. — Да я тебя сейчас…
Договорить я не успел. Из ближайших кустов, как чертик из табакерки, вынырнул Филька и тут же стал обращаться в волколака. Жуткий вой заставил лошадей встать на дыбы и часть всадников послетала со своих седел. А дальше началось кровавое месиво.
Как стало известно потом, магов среди отряда не было, иначебы нам несдобровать.
А в данный момент мой личный оборотень с какого-то перепуга крошил всадников направо и налево. На мою долю остался только их предводитель, только что хлестанувший меня по лицу.
Улучив момент, пока он замешкался, я, в лучших традициях приемов вин чун, как раз и предназначенных для сбивания всадников, ударом ноги ссадил урода на землю.
Надо отдать ему должное, он не грохнулся мешком с картошкой, а грамотно перекатившись, оказался на ногах. В его руках тут же блеснула сабля. А вот теперь дело плохо. У меня в руках даже палки корявой нет.
Понимая, что я для него не противник, он попер на меня, размашисто орудуя своим клинком. Он думал, что будучи безоружным, я буду стараться увеличить дистанцию, с которой он меня может достать. Но я поступил наоборот. Моя единственная стихия, это максимально ближний бой. Там, при определенных условиях, я могу навязать противнику свои условия.
Дождавшись очередного замаха, я поднырнул под руку и снизу вверх наподдал ему снизу вверх локтем. Удар вышел практически идеальным — подбородок врага гулко клацнул сомкнувшимися от столкновения костяшками и мой противник повалился навзничь. Ну вот и все.
Я оглядел остальной участок боя. Нет, не боя. Побоища. Куски тел, дымящееся мясо и запах фекалий тут же ударили по ноздрям. Меня, с непривычки, чуть не вырвало. Едва удержался.
Блин, если я под впечатлением, то каково же сейчас Гыне? А она вообще здесь еще?
Оборачиваюсь и вижу картину, от которой меня настигает шок, который похлеще увиденного побоища — девочка стоит рядом с волколаком, полностью заляпанным кровью и какими-то внутренностями и нежно его поглаживает по счастливой морде, совсем не обращая внимания на его вид.
— Хорошая собачка. — Нежно приговаривает Гыня, а у самой уже руки кровью измазаны. Сюр какой-то.
Помотав головой, я обратился к Фильке:
— Ты чего это придурок, делаешь?
— Зачем ругаешься, барин? — обиженно спросил он, вновь обернувшись человеком. Я посмотрел на него. На девочку. Опять на него. Он не сразу, но понял. Тут же юркнул в кусты,
— Ты зачем людей покрошил? — задал я резонный вопрос.
— Так, эта, жизнь тебе спасал. Часть долга, считай, списал.
— А с какого рожна ты посчитал, что мне опасность угрожает? — возмутился я, тут же отметив задним числом, что никакая песнь смерти мне минуту назад в уши не долбилась.
— Дык, эта, набросился он, значится, на тебя, а я и думаю, ну все, хана барину. Это ж не кто иной был, как мой бывший знакомый — Федька Умойрыло. А он, как и я, считай, на тебя заказ получил.
— Ага. — Многозначительно сказал я. Не понял, а как так быстро Филька с ними расправился? Не больше минуты же прошло. Это что получается, прошлый раз при встрече с ним мне просто жутко повезло? А Федька этот и впрямь мог меня пришибить.
Блин, кровь сочится по лицу и саднит сильно. Хорошо эта сволочь по мне ударила. Ну, ничего, сейчас я его в чувство приведу и поспрашиваю кое-что. А пока:
— Филька, слушай, а за этих хануриков награда ни какая не назначена?
— Нет, ты что! Уважаемые люди. В определенных кругах.
— То есть, если кто-то узнает, что мы их тут прикончили, то нас за это по головке ни кто не погладит?
— Думаю, нет. — Подумав, выдал волколак. — Виру могут выписать. А это кто?
Филька показал мне на собирающую цветочки Гыню. Что примечательно, цветы она собирала рядом с дорогой, как раз там, где особенно много внутренностей всяких разбросано. Она их что, вообще не видит? Может, она вообще слепая?
— Гыня? — позвал я девочку. Та тут же обернулась на зов недовольно наморщила мордашку.
— Гыыня!
— Да, понял я! — отмахнувшись, сказал я и махнул ей призывно рукой. — Иди сюда.
— О, гыыбочки! — удивленно воскликнула девочка и склонилась над находкой, предварительно очистив ее от сгустка уже начавшей запекаться крови.
— Похоже, ее Горыня зовут. — Озвучил и так понятную для меня вещь Филька.
— Это типа Змея Горыныча? — зачем-то спросил я. Мало ли, вдруг у них и такие зверьки водятся.
— Не. Это сказочный персонаж. — сказал оборотень и активно почесал за ухом. — А Горыня, значит, что-то с горем связанное. Может она, эта, умишком слабая.
— У тебя тоже не двести айкью на морде написано. — Резюмировал я, посмотрев на Фильку. Объяснять ему смысл слов не стал. Да он и не спрашивал. — Значит так, собираем все ценное, допрашиваем этого и валим отсюда подобру по-здорову.
— А чего его допрашивать? Давай ему просто голову свернем и все.
— Нет, — отказался я от такого кровожадного предложения. — Ты, давай, что-нибудь ценное поищи — деньги там, украшения. Оружие, опять же. Лошадь хоть одна целая осталась?
— А зачем нам лошадь?