Песня в облаках. Том 3
Шрифт:
— Но это же другие деревья! — воскликнула она, и тут же осеклась, догадавшись в чём дело.
— Я выкорчевал всё, когда она умерла. — Голос его был жёстким — Самостоятельно, без помощи слуг. Так, как бы это сделал отец. Я давно хотел уничтожить сад, и когда её не стало — не смог находиться здесь. — Он долго молчал, задумчиво глядя вдаль — на ровные крыши, недавно отстроенных казарм. — У меня ушло три месяца ежедневной работы. Каждый день я жёг костёр в её память, уничтожая то, что делало этот особняк собой. Превращая в пепел то, что она любила больше всего.
Энжи, поморщившись, отвернулась, не желая встретить взгляд холодных глаз генерала.
— Лиственным деревьям не хватало влаги — почва была для них непригодна. Мой отец, жена и я… Что бы мы не делали, они бы всё равно погибли. Но ипна, посаженная мной в детстве, выжила. И тогда я воссоздал сад заново, в память о жене. Так, как мне бы того хотелось. Так, как это нужно было сделать. — Он долго молчал, а затем наконец взглянул на принцессу, заставив её вновь отвести глаза к собственным скрещенным на коленях пальцам. — Порой, чтобы создать нечто новое — старое должно умереть. Если бы моя жена Эльза видела погибающие деревья, опавшие листья и горящие ветви, она была бы вне себя от ужаса, без сомнений. Но только так можно было добиться того, о чём она мечтала.
Девушка поморщилась, отложив на блюдце с золотой каймой недоеденную дольку амбура. Аппетит от этого разговора совершенно пропал. Зато начала мучать жажда.
— Так вот как вы видите этот остров? — спросила она, подняв за ножку бокал, наполовину наполненный розовым вином без мякоти. — Вы представляете себе город, как этот сад, не так ли?
Генерал промолчал и тоже, подняв бокал и поднеся ко рту, медленно смочил вином губы.
— То, что вы рассказывали в борделе главам гильдий — ложь. Вы поставили цель, прийти к власти в городе, и сделаете для этого, что угодно. Всё, что потребуется, не так ли? Неважно что при этом будет уничтожено. Неважно сколько листьев упадёт, сколько веток сломается и сколько корней будет перерублено лопатами. Вот только, когда соберётесь что-либо сделать, не забудьте одну важную вещь. — Девушка яростно посмотрела на генерала, но он не отвёл взгляд. — Деревья, которые вы собираетесь выкорчевать и сжечь — это люди. Пока вы будете заниматься деструктуризацией, простые люди будут погибать под пулями и клинками. Кто-то лишится семьи, кто-то дома. Кто-то потеряет жизнь.
Генерал Болло отхлебнул вина, продолжая пристально смотреть на девушку. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Уверен, мисс Тан Гурри, вы никогда не воевали. И никогда не были в лазарете. Я же видел десятки солдат, стонущих, просящих о помощи, лёжа на больничных койках. Я видел, как врачи осматривают самые тяжёлые случаи. — Мужчина говорил спокойно, нравоучительным тоном, будто не первый раз проговаривал одно и тоже. — Один парень, в первый год моей службы, получил небольшое ранение на запястье. Это произошло в первый час битвы, и оно казалось таким не значительным, что никто не обратил внимания. Когда бой закончился, его отвели в лазарет. Рука к тому моменту начала гноиться и болеть так сильно, что он не мог сжать пальцы.
Он ухмыльнулся, будто наслаждался этой историей.
— Ему ампутировали руку по локоть, мисс Тан Гурри. Он умолял этого не делать, рыдал и плакал. В какой-то момент даже просил дать ему умереть, настолько ему было страшно. Однако полевой врач не слушал его. Двое солдат держали парня, чтобы док смог дать ему настойку успокоительного. А затем в течении следующих двух часов, док аккуратно срезал лишнюю плоть. Он был хорош в своём деле, действовал аккуратно, и ему удалось сохранить на четверть больше, чем он предполагал изначально. Думаю, вы догадываетесь, что никто не сказал ему спасибо. Парень… кажется его звали Харши, да… Харши рыдал и выл так, что его было бы слышно в нескольких улицах от лазарета, если бы не заглушающие всё вокруг крики других раненых. Харши стал каким-то чиновником, или торгашом. Бездна, я, честно говоря, и не знаю, кем он стал. Может быть, мелким лавочником, а может, прозябающим в нищете бездомным. Но если бы не док, он бы умер там, на операционном столе, от глупой царапины. — Генерал задумчиво отпил ещё немного вина. — Порой цель оправдывает любые средства. Каким бы болезненным не был процесс, иногда нужно рискнуть, чтобы добиться своего.
Энжи почувствовала, как внутри закипает гнев.
— А что думает ваш сын об этом? Или ваша жена?
Она увидела, что попала в цель. Генерал вздрогнул, отшатнулся. Его пальцы еле заметно задрожали, лицо изменилось. Она ожидала увидеть смятение или боль в его глазах, но они исказились гневом. Всего на мгновение он не смог сдержать ненависть, выпустил её наружу, позволил ей распуститься словно бутону. Ненависть, такую сильную, что девушка сама невольно вжалась в спинку стула, ожидая, что генерал кинется на неё и задушит.
Уже через секунду Генерал Болло вернул самообладание, однако лицо его так и осталось мертвенно бледным.
— С того дня, как умерла Элиза прошло десять лет. — Процедил он наконец. — Десять лет без войны. В день её смерти произошла последняя битва с Иль’Тартом. После этого битв не было до сих пор. — Он долго молчал, а затем добавил. — Я всегда думал, что Аллек меня поймёт.
— Он показался мне так похожим на вас, генерал.
Мужчина вздрогнул вновь, и девушке даже стало слегка стыдно. Она чувствовала, что нашла незажившую рану, и каждым словом давила на неё всё сильнее. Она знала, что каждый человек реагирует на это по-разному — кто-то ломается, а кто-то даёт отпор. Если генерал окажется человеком из второй категории, то исход ей может не понравиться.
Однако у неё было ограничено время. Когда-то, её учитель по философии Парно Берден сказал, что человеческая натура — дикий зверь, сидящий на привязи. Лишь порвав цепь, можно узнать, каков он на самом деле. Это был хороший совет, хоть и опасный. Но разве цель порой не оправдывает даже самые рискованные шаги?
— Что случилось тогда, генерал Болло? Что произошло в тот день, когда вы стали героем Иль’Пхора? Человеком, который остановил войну?
Он опустил голову, взглянув на девушку из-под сведённых бровей. Она видела в его глазах что-то новое, не такое как раньше. Видела ответ на свои вопросы. Видела, как он почти потерял контроль и рассказал ей. Однако он вновь взял себя в руки и лишь покачал головой.
— В тот день, я всё сделал правильно. — Грусть зашелестела в его голосе, словно листья на ветру. — И я заплатил свою цену.
Он молчал долго, пристально глядя на принцессу. И наконец добавил.
— Однажды виновные заплатят за это. И тогда я буду спокоен.
Она почувствовала, как холод пробежал по её телу. Ей хотелось спрятаться от его взгляда, но она не могла. Он будто винил её в смерти своей семьи, и ей стало от этого не по себе. Может быть, ещё один правильный вопрос, и она бы достигла своей цели. Узнала бы от генерала всё, что он пытался скрыть. Увидела бы его настоящего. Но Энжи побоялась продолжить и перевела тему.
— Почему я здесь, генерал? — спросила девушка. — Почему именно я оказалась на этом острове?
— Спросите у мэра Олси, когда его увидите, — бросил он.
Энжи почувствовала горечь во рту, почувствовала, как ком поднимается в горле, мешая дышать. Глаза против её воли наполнились слезами. Она вспомнила Байрона, за несколько минут до его смерти. До того момента, когда сама убила его. Её советник говорил о сильном союзнике, с чьей помощью она сможет получить власть. Неужели Байрон говорил о нём?