Песочный человек
Шрифт:
В спальне стояла узкая кровать без постельного белья и гардероб, в котором на единственной вешалке висела единственная чистая рубашка.
Все.
Йона пытался понять, что же означает пустая квартира. Ясно было, что Вальтер здесь не живет.
Возможно, эта квартира нужна ему только для того, чтобы иметь почтовый адрес.
В квартире не было ничего, что вело бы дальше. Один-единственный отпечаток пальца принадлежал самому Вальтеру.
О нем не было никаких записей ни в реестре судимостей, ни в базе подозреваемых, ни в списках социальной службы.
Существует огромное множество разных реестров, списков и баз данных. Более трехсот из них содержат личную информацию о гражданах. Сведения о Юреке Вальтере содержались только там – как гражданин страны он не мог этого избежать.
Во всем остальном он был невидимкой.
Он никогда не брал больничный, не обращался за медицинской помощью, не бывал у зубного врача.
Сведений о нем не содержалось ни в реестре владельцев оружия, ни в школьных реестрах, ни в списках политических партий или религиозных общин.
Юрек Вальтер словно задался целью прожить жизнь как можно незаметнее.
Крупицы информации о нем никуда не привели.
Те немногие, кто имел дело с Вальтером на работе, ничего о нем не знали. Они рассказывали, что он не особенно разговорчив, но что он весьма стоящий механик.
Когда шведские полицейские получили ответ от своих польских коллег, оказалось, что человек по имени Юрек Вальтер уже много лет мертв, поскольку означенного Юрека Вальтера обнаружили убитым в общественном туалете главного краковского вокзала. Поляки прислали и фотографию, и отпечатки пальцев.
Ни изображение, ни отпечатки не совпали с таковыми шведского Вальтера.
Вероятно, он просто украл документы настоящего Юрека Вальтера.
Человек, которого схватили в парке Лилль-Янсскуген, становился все более пугающей загадкой.
Три месяца полиция прочесывала лес, но других жертв Вальтера, помимо найденных в баке мужчины и мальчика, не обнаружила.
До тех пор, пока Микаэль Колер-Фрост не пришел пешком по железнодорожному мосту в Стокгольм.
Глава 25
Предварительным расследованием руководил прокурор. Йона с Самюэлем вели допросы со времени ареста до самого судебного разбирательства. На допросе в следственной тюрьме Вальтер ни в чем не признался, но и не отрицал преступлений. Он только философствовал насчет смерти и превратностей человеческой жизни. Поскольку доказательств так и не собрали, обстоятельства ареста, отсутствие объяснений и судебно-психиатрической экспертизы привели к тому, что дело слушалось в административном суде второй инстанции. Защитник Вальтера обжаловал приговор, и в ожидании слушаний в апелляционном суде допросы в следственной тюрьме Крунуберг продолжились.
Персонал тюрьмы, почти ко всему привычный, в присутствии Юрека Вальтера нервничал. Служащие пребывали в отвратительном настроении. Яростные конфликты вспыхивали на пустом месте, двое охранников
На экстренном совещании было принято решение о новых мерах безопасности и о том, что с этого дня Вальтеру запрещено видеться с другими заключенными или показываться в комнате отдыха.
Самюэль взял больничный, и Йоне пришлось одному ходить по коридору, где перед рядом зеленых дверей стоял ряд белых термосов, а по блестящему линолеуму тянулись длинные черные царапины.
Дверь в пустую камеру Вальтера была открыта. Холодные стены, окно с решеткой. Утренний свет падает на затертый матрас в целлофане, лежащий на прикрученной к стене койке, и на раковину из нержавеющей стали.
Полицейский в синей рубашке, беседовавший в глубине коридора с сиро-яковитским священником, прокричал Йоне:
– Его отвели в комнату для допросов номер два!
У дверей комнаты для допросов ждал охранник. Через окошко Йона увидел, что Вальтер сидит, опустив голову. Перед ним стоял его защитник и еще двое охранников.
– Я здесь, чтобы слушать, – объявил Йона, входя в кабинет.
На какое-то мгновение все смолкли, потом Вальтер тихо, не поднимая головы, попросил адвоката уйти.
– Подождите в коридоре, – сказал Йона охранникам.
Оставшись один на один с Вальтером, Йона придвинул стул и сел так близко к Вальтеру, что почувствовал, как от того пахнет потом.
Вальтер сидел неподвижно, опустив голову.
– Ваш защитник утверждает, что вы находились в Лилль-Янсскугене, чтобы освободить женщину, – начал Йона нейтральным тоном.
Юрек, уставившись в пол, молчал минуты две, после чего с неподвижным лицом произнес:
– Я слишком много говорю.
– Достаточно сказать правду.
– А какой мне в этом смысл, если меня посадят ни за что, – заметил Вальтер.
– Вы окажетесь в тюрьме.
Юрек повернул лицо к Йоне и задумчиво сказал:
– Жизнь давным-давно вытекла из меня. Я ничего не боюсь. Ни боли… ни одиночества, ни тоски.
– Но я ищу правды, – с продуманной наивностью сказал Йона.
– Не надо ее искать. Это как со справедливостью или богами. Их выбираешь, если они тебе нужны.
– Никто не выбирает ложь.
Зрачки Вальтера сузились, и он проговорил:
– С подачи прокурора мои действия будут рассматривать в апелляционном суде как подтвержденные, никто не усомнится ни на минуту. – Просительных интонаций в его голосе не было.
– По-вашему, это неправильно?
– Не стану останавливаться на технических моментах. Разрыть могилу и засыпать ее снова – это одно и то же.
В тот день Йона выходил из комнаты для допросов, окончательно уверившись: Юрек Вальтер – исключительно опасный человек. В то же время он не мог отделаться от мысли, что Вальтер, возможно, хотел дать ему понять, что взял на себя чужую вину. Конечно, он понимал, что слова Вальтера могли оказаться попыткой посеять семя сомнения, но Йона не мог отмахнуться от того, что в позиции обвинения явно имелась трещина.