Пестрые дни Тальи Мирей. История 2
Шрифт:
– Ну… Если честно, я Вас боюсь. – Сознание, побившись в стенки черепа, выпало в осадок. – И… слишком уважаю.
Теперь рассмеялся он.
– Действительно. Забыл: хороших девочек из хороших семей привлекают парни с изъяном, за который можно не только любить, но и пожалеть.
Он легко поднялся, сделал несколько шагов и снова уселся в кресло. Теперь нас разделяла ширина комнаты и стоявший в ней стол. Мне стало чуть легче.
Положив ладонь на раскрытую тетрадь, он погладил лист и снова посмотрел на меня.
– Садитесь, госпожа Мирей. Итак, мы с Вами остановились на том, что правда и ложь – понятия субъективные.
Я пожала плечами и села.
– Следовательно, для достижения собственных
Я вздохнула.
– Не знаю. Мне кажется, каждый из нас, вне зависимости от обстоятельств, в конце концов создает ту среду, в которой ему приятно страдать, радоваться или остаться ко всему равнодушным. Когда я была маленькой, то бегала по городу со своими друзьями: девчонками и мальчишками. Их семьи имели разный достаток. Теперь, когда мы выросли, сын градоначальника предпочитает курить дурман и существовать в навеянных им грезах. А сын башмачника второй год учится в универе. Оба вполне довольны существующим положением вещей.
Соймель кивнул и продолжил свой рассказ.
– Там, в загородном имении, красавица Сарья очень скучала и вынашивала планы мести. А еще – зачатого ее братом ребенка. Конечно же, дворецкий, видя покорность красивой женщины, немного расслабился и недоглядел, что наша звезда сумела ослепить садовника – простого молодого парня. И они вдвоем подготовили побег. Но так случилось, что в дороге начались роды. Не имею представления, куда девался младенец, но когда садовник привез Сарью в город, она истекала кровью. Однако месть, даже под ручку со смертью, дело святое. И она уговорила возлюбленного отвезти ее к той, что верила ей безоговорочно. Ну а продолжение, – Соймель вытянул под стол ноги, – ты знаешь.
– Вы уверены, что все было именно так? – осторожно спросила я.
– Уверен. – Он побарабанил пером о стол. Посадив на чистую поверхность кляксу, едва заметно поморщился и положил на нее лист впитывающей бумаги. – Вызванный госпожой Вейдо акушер подтвердил ее роды. Так как ни родственников, ни младенца рядом с юной роженицей не было, он был вынужден оповестить полицию.
– А Райла… Она знала более достоверный вариант… приключений своей сестры?
– Знала. Но среди людей распространена такая категория заблуждений, как любовь. Райла очень любила Сарью. И пообещала отцу, что по окончании гимназии возьмет обеспечение сводной сестры на себя. Ее словам, в отличие от слов госпожи Вройна, можно было верить. В свободное от учебы время Райла работала. А господин Ройнэ перечислял на ее счет деньги. Койни, не считая себя виноватым, небольшие суммы тоже выделял. На той самой встрече, после которой так глупо оборвалась жизнь вашей студентки, девушки договорились о выплатах взамен расписки Сарьи об отсутствии претензий. Но диалог, увиденный господином Туйвэ, показался ему, задавленному материнской строгостью сыну, слишком эмоциональным. Не поспеши он с утешениями, Райла осталась бы жива.
– К чему Вы мне об этом рассказали? – спросила я, когда пауза слишком затянулась.
– Вы, госпожа Мирей, слишком наивны и легко верите чужим словам. Чтобы рассматриваемый Вами случай из эмоционального мнения одного субъекта сделался правдивой историей, не стоит ему сопереживать. Почему Вы пытаетесь взвалить на свои хрупкие плечи чужую ответственность? Из чувства жалости? А теперь, после всего услышанного, как считаете, кто из участников известной Вам драмы на самом деле этой жалости достоин?
Тут я сразу вспомнила умоляющие глаза Сарьи и поежилась. Как всегда, Соймель оказался прав: чтобы знать целостную картину, нужно выслушать всех, кто к ней причастен. И только после этого делать выводы. А я-то как гордилась своей проницательностью! Стыдобища…
– Спасибо, господин Соймель. – Я встала. – Простите, что Вам пришлось тратить на меня свое драгоценное время.
– Угу. – ответил тот и бросил в корзину ощипанное перо. – Надеюсь, Вы поняли, что жалости недостоин никто, но каждый получает причитающееся. Прощайте, госпожа Талья Мирей!
Его голос снова наполнился звоном бьющего в стекло льда.
Я сглотнула застрявший в горле обидный ком, шагнула к двери и… остановилась.
– Но почему Райла, сделавшая только добра, умерла?
– Потому. – Господин Соймель вытащил из подставки новое перо. – Разве Вы не поняли, что без красавицы Сарьи ее существование потеряло всякий смысл? Все мысли и планы на будущее строились вокруг их совместной жизни в маленьком домике у моря. Получая от сестры деньги, госпожа Вройна эти надежды поддерживала. Но когда нашелся мужчина, готовый назвать Сарью своей женой, иллюзии госпожи Райлы растаяли, как дым. Ей незачем было дальше жить. Идите, госпожа Мирей. И не пожалейте денег на извозчика, поскольку на улице темно.
Присев в поклоне, я сочла нужным как можно быстрее убраться с его глаз. Боги… какая же я наивная дура!
Настроение после разговора с заместителем начальника полиции стало… удрученным. Но не таким, когда хочется лечь и порыдать в подушку о своей никчемности. Хотелось какого-то движения, поступка… пусть даже странного, выбивающегося из образа послушной дочери и старательной, незаметной учительницы.
Остановив извозчика, я села в подушки его экипажа и уже приготовилась назвать адрес гимназии, как вдруг мой язык сам произнес улицу с номером дома, где жил господин Горс. Дяденька в плаще кивнул и тронул лошадь с места. А я прижала ладонь ко рту. Боги, что я делаю? Неужели захотелось рассказать старому гному о собственной глупости? Вздохнув, я вдруг поняла, что он и так о ней знает. Недаром отговаривал стричь косу! Еще одной недопустимой глупостью было мое переодевание в мальчика и работа на кухне. Если о таком услышит мой отец… Даже боюсь думать о последствиях. И как у господина Соймеля хватило терпения объяснять столь простые жизненные истины совершенно чужому для него существу и, тем более, человеку?
Тяжело вздыхая, из-под тента я смотрела на мокрые черные улицы, тусклые огоньки фонарей и мечтала оказаться в родном доме, рядом с матушкой… Она бы погладила мои короткие волосы и сказала, что день вчерашний обязательно сменится завтрашним. Страхи и грусть пройдут, а опыт и знания навсегда останутся с тобой. Как же хотелось закрыть глаза и прижаться к ее теплой руке щекой!
– Госпожа! – Вернул меня с небес на землю кучер. – Мы приехали!
Оплатив поездку, я поблагодарила возницу и направилась к знакомым зеленым ступеням, над которыми тлел едва заметный светец. Но окно над «салоном», как называл свое заведение господин Горс, было ярко освещено. Конечно, по головке меня тут не погладят, но на чашку хорошего чая и неспешный рассказ о блистательном прошлом хозяина я всегда могу рассчитывать.